Персик
Шрифт:
Должно быть, весь Радклифф знает уже о них!
— Слушаю, — сказала запыхавшимся голосом Пич. — Гарри, это ты?
— Я люблю тебя, Пич де Курмон, — выдавил он, крепко сжимая челюсти. — Черт бы тебя побрал, я люблю тебя.
— О, Гарри! Я тоже люблю тебя.
— Мы можем встретиться прямо сейчас?
— Гарри, мне надо заниматься.
— Пожалуйста, — нежно сказал он. — Ты нужна мне.
В тот месяц Пич провалила все экзамены, а Гарри Лаунсетон опубликовал свой необыкновенный новый роман, который был восторженно встречен критикой. А Бостон взорвался от новости, что Гарри сбежал с Пич де Курмон.
Августа Лаунсетон приняла эту новость довольно спокойно. Письмо Гарри было кратким, но с извинениями — он всегда будет любить ее, писал он. Она читала скандальную
— В этом — весь Гарри, — объясняла она, — когда он пишет, он путает вымысел с реальностью. Он вернется.
Затем она собрала вещи и вернулась в Англию ждать его возвращения. Когда через несколько месяцев Августа узнала, что Гарри получил развод в Лас-Вегасе и женился на Пич де Курмон, она была немало удивлена.
47
Ноэль, вероятно, был единственным человеком в Детройте, любившим этот город зимой, когда его улицы были покрыты толстым слоем замерзшего снега, превращавшегося за несколько дней из девственно-белого в черный от сажи и копоти — обычный для больших городов. Пространства Детройта, пересечения его улиц, остроконечные верхушки домов, устремленные в небо, подстегивали честолюбивые устремления Ноэля. Ему нужно было, чтобы что-то постоянно напоминало, что жизнь — борьба за путь наверх, пока ты не сможешь занять в ней самую верхнюю ступеньку. Ноэль знал, что для него она находится на административных этажах, где Сосредоточились власть и могущество Детройта, где жизнь напряженно кипела на фоне роскоши, а те, кто представлял эту власть, одевались у лучших портных Лондона, ездили в «специальных», по индивидуальному заказу изготовленных суперавтомобилях и каждый вечер возвращались в свои миллионные дома в Гросс-Поинте, набитые антиквариатом и прекрасными картинами, где их ждали красивые элегантные жены.
Так, по крайней мере, представлял себе эту жизнь Ноэль. И это было именно то, чего он хотел добиться. А пока он работал помощником инженера-исследователя в «Грейт Лейкс Моторс корпорейшн» и зарабатывал 12 тысяч долларов в год. Неплохие деньги для новичка, но у него был диплом с отличием Мичиганского университета и степень бакалавра МТИ. Он снял небольшую меблированную квартирку-студию с кухней и ванной на приличной улице в пригороде Детройта. День, когда он внес задаток плюс плату за месяц вперед и открыл входную дверь своим собственным ключом, стал краеугольным камнем его жизни. Квартира 22-6 на улице Кранбрук стала его первым настоящим домом.
Он медленно обошел ее прямоугольное, небольшое, с новым ковровым покрытием пространство и впервые испытал волнующее чувство собственности. Потом сел на автобус, идущий в город, и обошел несколько художественных салонов, пока не нашел пару недорогих репродукций. Одна была Кандинского, чья неровная геометрия и яркие краски понравились ему, а другая — большая репродукция картины Мондриана, где был изображен черно-белый прямоугольник, разрезаемый ярко-красными и синими линиями. Ему нравилось смотреть на их угловатые композиции, когда он пил в одиночестве свой утренний кофе или возвращался с работы, как всегда, поздно. Ему казалось, что они приветствовали его.
Доброжелательный управляющий банком выдал ему раньше срока первую заработную плату, и Ноэль купил себе полдюжины голубых, оксфордского полотна, сорочек и скромный темный пиджак, похожий на те, что продавались в «Брукс Бразерс». Выбрал два неярких галстука в полоску и пару черных ботинок на шнурках. Как ребенок, впервые идущий в школу, он нуждался в соответствующей одежде, в которой мог бы ходить на работу.
Ноэль приобрел «шевроле» трехлетней давности в рассрочку на три года, хотя не был уверен, что не сменит его раньше. Он будет двигаться по восходящей на автомобильном рынке.
Неплохое начало для сироты, думал Ноэль, направляясь из деловой части Детройта на запад, в сторону Деаборна. Но недостаточно хорошее для него.
Как помощник инженера-исследователя, он присутствовал на совещаниях вместе с проектировщиками и производителями, дотошно обсуждая
Работая над своим первым автомобилем, Ноэль не знал покоя ни днем, ни ночью. Он работал допоздна каждый день, совершенствуя свои идеи, советуясь с разработчиками и проектировщиками кузова и посещая бесконечные совещания, где обсуждались и вносились бесконечные изменения. Чертежи проектировщиков переделывались и усовершенствовались, пока, наконец, в мастерской не появилась глиняная модель предполагаемого автомобиля.
Новая машина была маленькой компактной моделью для среднего уровня рынка сбыта и, по мнению Ноэля, неинтересной. Несмотря на все их бурные обсуждения, линии кузова мало отличались от предыдущих моделей. И хотя было добавлено чрезмерно много хромированных деталей в надежде оживить ее внешний вид, Ноэль сомневался, что таким образом можно обмануть покупателя. Разумеется, он помалкивал и не высказывал критических замечаний. Было получено разрешение на производственную стадию работы над автомобилем, и через несколько месяцев макет автомобиля в натуральную величину ожидал одобрения совета директоров. На этой стадии автомобиль представлял собой простую оболочку из стекловолокна, сделанную по шаблону первоначальной глиняной модели и выкрашенную в ярко-голубой цвет, один из самых модных в этом сезоне. Театрально подсвеченный, стоящий на голубом, подобранном в тон ковре, автомобиль все равно выглядел невыразительно, и Ноэль разочарованно отвернулся. Дело было не только в том, как он смотрелся. Ограниченные рамками расходов и запроектированными размерами, многие инженерные идеи сводились на нет, пока двигатель не стал практически таким же, как и на предыдущей модели. Ноэль чувствовал себя так, словно все долгие часы его работы были выброшены на ветер.
Остановившись у винного магазина, Ноэль купил бутылку виски «Джи энд Би» и направился к себе на квартиру. Закрыв за собой входную дверь, он прошел в крошечную кухню, взял стакан из шкафа и немного льда из холодильника и налил себе щедрую порцию. Со стаканом в руке он обошел небольшое помещение, которое называл своим домом. Репродукции Кандинского и Мондриана на голых белых стенах вдруг показались ему дешевыми картинками в рамках, чем они на самом деле и являлись. Лишенный последних иллюзий, Ноэль налил себе еще стакан виски, глядя из окна на аккуратную, с подстриженной травой пригородную улицу, чувствуя себя в ловушке. Впервые с тех пор, как ему исполнилось тринадцать лет, за целый год жизни он не продвинулся ни на шаг Ему было двадцать два, хотя Ноэль всем говорил, что ему двадцать шесть лет, в зеркале он выглядел хмурым, измученным человеком лет тридцати. Ноэль был помощником инженера в «Моторс корпорейшн», и может быть, если бы и дальше мог молчать о том, что думает о проектировщиках и начальниках производства, через год дождался бы повышения и сам стал бы инженером-исследователем, получая уже двадцать тысяч в год. Но разве ради этого он работал все эти годы! И потом, как стать из помощника инженера тем, кто кивком головы одобрил бы совершенно новый проект, произвел бы революцию в автомобилестроении?
Подойдя к столу, Ноэль открыл большой черный портфель, в котором хранились все его идеи и чертежи последних четырех лет. Он знал, что они хороши. Но этого было недостаточно. Он должен знать больше, чем просто инженер или проектировщик, чтобы пробиться наверх.
Тяжело опустившись на коричневый виниловый диван, раскладывающийся на ночь, Ноэль потягивал виски и размышлял над своими проблемами. Он подошел к решающему моменту своей жизни и оказался не настолько подготовленным, как думал раньше, войти в мир, который хотел покорить. Серый рассвет Детройта забрезжил в окне, и бутылка виски была пуста к тому времени, когда он, наконец, заснул на диване.