Персиваль Кин
Шрифт:
Рассматривая карту, я стал думать, как бы поступил я на месте капитана Дельмара. Но трудность состояла в том, чтобы передать ему мои мысли, не обижая его самолюбия. Подумав несколько времени, я отвечал:
— Во всяком случае, мы имеем на нашей стороне хотя одно преимущество: фрегат сидит не более шестнадцати фут.
— Да, это может скорее дать нам средства уйти от него.
— Мне кажется, корабль должен сидеть не менее двадцати шести или двадцати семи футов, — продолжал я, стараясь передать ему мою мысль, — что при этих берегах чрезвычайно важно. Я заметил, что глубина изменяется так постепенно, что между семнадцатью футами и двадцатью восьмью
Я снял расстояние это на карте и показал ему. Капитан несколько минут не говорил ни слова; наконец, на лице его показалась улыбка.
— Прикажите вахтенному офицеру спустить катер, мистер Кин. Поезжайте на взятые суда и скажите, чтобы они держались за нами и при встрече с неприятелем шли к самому берегу и там бросили бы якорь.
Я вышел из каюты, довольный тем, что капитан понял мой план, который состоял в том, что, подойдя к берегу на мелкую воду, мы могли смеяться над линейным кораблем, который не мог подойти так близко к берегу, чтобы его выстрелы могли наносить нам вред, потому что подвергался бы опасности стать на мель.
Передав приказание капитана нашим призам, я возвратился на фрегат. Шлюпку подняли, и, поставя всевозможные паруса, мы пошли к берегу. В двенадцать часов измерили глубину и увидели, что она простиралась до девяти сажен, из чего мы и заключили, что находимся в тридцати милях от берега.
В час взошла луна, и я, вступив на вахту, осматривал кругом горизонт, но нигде не видел неприятеля; сдав вахту второму лейтенанту, я спускался уже вниз, когда в восьми милях под ветром показалось незнакомое судно.
Второй лейтенант послал известить капитана, а я влез на салинг и увидел, что то был линейный корабль: я поспешно спустился вниз и донес капитану. С палубы уже хорошо видны были мачты и паруса неприятеля; все трубы устремлены были на него, и видно было, что он ставил бом-брамсели, чтобы догнать нас; но это нимало нас не беспокоило: мы знали, что скоро он не в состоянии будет подойти к нам ближе. Можно было бояться только за купеческие суда, которые были в двух или трех милях позади нас, неся всевозможные паруса.
Легкий ветер едва волновал воду и гнал фрегат наш и неприятельский корабль; но купеческие суда, тяжело нагруженные, могли уйти только с сильным ветром.
Французский корабль шел к берегу под всеми парусами, будучи у нас на траверсе, и около семи часов, подойдя, вероятно, к мелкости, поворотил и шел прямо к дальнейшему от нас купеческому судну. Тогда корпус его поднялся из воды и показалась верхняя полоса. Два купеческих корабля были в трех милях у нас за кормою, а третье — в пяти, подвергаясь опасности быть отрезанным. Мы были на семи саженях глубины и по карте в одиннадцати милях от берега, который был так низок, что едва виден был с салинга. Матросам дан был час на завтрак, и потом забили тревогу. Капитан не приказал даже разводить огня, потому что все готово было к сражению, и уже начали доставать порох.
В десять часов мы были на семи саженях глубины; французский корабль был у нас за кормою на другом галсе и проходил в трех милях под ветром, у дальнейшего от нас купеческого корабля. Казалось, что этот последний должен был неизбежно попасть в плен, а также и два других наших приза, потому что французский корабль не уступал нам в скорости хода.
В четверть одиннадцатого он поворотил на другой галс и шел нам в кильватер, будучи в расстоянии от нас около двенадцати миль, так что корпус его еще не был виден.
— Он скоро догонит последнего купца, мистер
Между тем ветер стал меняться и стихать, и нашим призам снова явилась надежда уйти от неприятеля. Французский корабль был в четырех милях от последнего из них.
— Я думаю, скоро совсем стихнет, — сказал капитан Дельмар. — Поставьте грот-марсель на стеньгу; если заштилеет, француз может спустить шлюпки и взять наши призы, прежде чем мы в состоянии будем подать им помощь.
Старший лейтенант исполнил приказание капитана.
— Вызовите людей, назначенных на шлюпки, с ружьями и амунициею.
Было около одиннадцати часов, когда мы легли в дрейф. Ветер продолжал меняться и стихать, и французский корабль шел тише и тише. Мы бросили лот и нашли, что были на глубине пяти с половиною сажень.
В полдень после того, как мы легли в дрейф, положение судов было следующее: два купеческих судна, бывшие прежде в четырех милях у нас за кормою, теперь были возле нас, третье было около трех миль позади, а французский корабль в таком же от него расстоянии, так что фрегат наш был в шести милях от французского корабля.
ГЛАВА XXXII
Вскоре после полудня сделался мертвый штиль. Шлюпки спустили на воду и положили в них ружья и амуницию, приготовляя их к атаке. Мы не сводили глаз с неприятеля, следя за его маневрами, которые на таком расстоянии нетрудно было замечать. Капитан Дельмар знал, что он рискует, посылая свои шлюпки, потому что в случае, если бы ветер поднялся с моря, так что неприятель мог бы воспользоваться им прежде нас, он легко мог взять наши шлюпки и подойти к нам, прежде чем дойдет до нас ветер. Поэтому необходимо было взять предосторожность и не посылать шлюпки до того времени, пока французский корабль не спустит свои. Без сомнения, француз знал, что наши шлюпки спущены, потому что так же зорко следил за нами, как и мы за ним; но он хотел предупредить нас. Вдруг три шлюпки вышли из-за кормы французского корабля и стали грести прямо к купеческому судну; их спустили с кормы и с подветра, так что мы не могли этого заметить. Я тотчас донес об этом капитану, который приказал отправить и наши шлюпки.
— Кому прикажете принять команду над шлюпками? — спросил старший лейтенант.
— Мистеру Кину, — сказал капитан и прибавил: — Мистер Кин, я хочу поговорить с вами.
Капитан Дельмар подошел к гакаборту и в коротких словах рассказал мне те трудности, о которых я уже говорил, и которые должно было преодолеть.
— Вы понимаете меня, мистер Кин?
— Совершенно, — отвечал я.
— Так поезжайте немедленно, я вполне полагаюсь на вас.
Я отвалил от фрегата. Матросы гребли сильно и дружно, так что три французские шлюпки не могли много предупредить нас. Через полчаса мы были не более как в одной миле от купеческого корабля, но французы были еще ближе. Через десять минут неприятельские шлюпки подошли к купеческому судну, и матросы стали влезать на него, между тем как мы были еще, по крайней мере, в трехстах саженях. Видно было, что Дотт защищался храбро; но прежде чем мы успели подойти на помощь, французы овладели уже кораблем. Пришла наша очередь. Разделив мои силы, состоявшие из шести шлюпок, на две части, мы абордировали корабль с обеих сторон и скоро взяли его, одолев французов, которых число не простиралось выше тридцати пяти, тогда как у нас было более семидесяти человек.