Перстень Агируса
Шрифт:
Но потом я увидела, что на палке с ошейником закреплено приспособление, похожее на короткую изогнутую удочку. Эта штука тянулась от задней части ошейника — над головой мамбула, а на конце «удочки» находилась свисающая приманка — большой кусок свежего мяса, сочащегося кровью. Это «лакомство» болталось перед лицом Вайолетт на расстоянии тридцати дюймов, она не могла схватить мясо и двигалась все время в его сторону, то есть туда, куда направляла палку Эллинор.
Когда странная пара подобралась к окну, Эллинор, оставаясь в тени, подняла раму и втолкнула мамбула в комнату, расцепив и забрав
***
Пробуждение принесло досаду — совсем не такой сон хотелось мне увидеть. Вместо советов Мэри Тэтчер я получила не слишком важную информацию, хоть и любопытную — каким образом тупой и безмозглый мамбул сумел целеустремленно забраться в мою комнату. Теперь я получила ответ. Возможно, его отыскало мое собственное подсознание... Очень не хотелось допускать сверхъестественное объяснение этой загадки.
Почему главную роль в моем сне сыграла Эллинор? На таком зыбком основании, как ночное видение, ее нельзя обвинять. Но я серьезно отнеслась к увиденному и сочла свой сон правдоподобным, а значит Эллинор — под подозрением.
Утро выдалось суматошным и торопливым. Марка я не видела до завтрака. Но и потом мы едва ли перекинулись парой слов до момента, когда он повез меня и Эми (чтоб я не оставалась в усадьбе одна) в Грейхолл.
— Бакли исчез, — сообщил молодой ученый, когда машина миновала ворота Мейсен Мэнора и выехала на лесную дорогу.
— Он и вся его небольшая команда сбежали, как только началась эпидемия. Но я уверен, что они не покинули зону оцепления и скрываются где-то неподалеку.
— Что еще задумал этот ученый злодей?, — испуганно спросила Эми.
Марк пожал плечами и, притормозив, застрелил мамбула справа среди деревьев, которого мы с подругой не заметили. По дороге парень убил еще трех мамбулов.
— Ой, откуда они берутся? Отряды уничтожили много мамбулов, но на этой дороге их не стало меньше. Те, что встретились нам сегодня, они не из нашей деревни, — сказала я, меня поддержала подруга:
— Да, Марк, вы с профессором пару дней назад говорили, что мамбулов несколько десятков, но сейчас мы видим другую картину. Их многие сотни, если не хуже. Откуда все они взялись?
— Такая эпидемия похожа на снежный ком — стремительно нарастает и это происходит все быстрей. Еще позавчера прогнозы Совета Агирусов были неутешительными, но сегодня появились данные, означающие, что мы взяли эпидемию под контроль. Теперь нужно уничтожить всех мамбулов, а самое главное — охранять зону оцепления, чтобы инфекция не вырвалась наружу.
Мы въехали в усадьбу, втроем обошли территорию и убедились, что все в порядке.
Я открыла входную дверь и увидела, что со стороны лестницы к нам быстро летит Абитц. Прошло уже несколько дней с тех пор, как дом был наглухо заперт и ворон лишился любимых прогулок-полетов. И теперь он хотел спешно вылететь из дома, пока дверь оставалась открытой. Раздумывать было некогда! Я выхватила из подставки зонт, рывком раскрыла его и преградила ворону путь наружу. Птица не успела повернуть в сторону, ударилась в открытый зонт и упала на пол.
Марк, тем
— Абитц, ты никуда не полетишь!
Ворон возмущенно сверкнул черным глазом, отбежал, широко шагая и подпрыгивая, грузно взлетел и скрылся на верхнем этаже.
— Нужно будет поговорить с ним, — сказала моя подруга, — он обиделся.
— Ты права, Эми, Абитц чувствительный и обидчивый. Он теперь станет меня демонстративно игнорировать. Хорошо, если простит дня через три. В прошлый раз Абитц «наказывал» меня целую неделю. Я поговорю с ним. Он хорошо чувствует интонацию и может быть поймет, что для такого «ужасного поведения» у меня были причины.
Марк уехал. Сегодня, как и в предыдущие дни, они с Диком отправились уничтожать мамбулов. А мы с Эми следили за боем, благодаря камерам на шлемах наших парней. В районе замка обнаружилось еще одно скопление ходячих мертвецов, поэтому отряд Марка направился туда же, где действовал накануне.
Когда бойцы обнаружили две большие толпы мамбулов, бредущие навстречу отряду с разных сторон, то развернули оборону — натянули два ряда стальной проволоки на высоте около пятнадцати дюймов. То место, где расположилась медсестра — пост помощи пострадавшим и раненым — окружили наклонными пластиковыми щитами, обильно политыми маслом, оставив узенький проход для людей.
Эти меры не были лишними, потому что защитные костюмы не могли гарантировать безопасность, хоть и снижали риск. Несколько раз мамбулам удалось прокусить перчатки и тогда бойцы не только теряли пальцы, но и были заражены. Некоторые мамбулы имели очень сильные челюсти и их укусы, нанесенные сквозь ткань костюма, вызывали сильное кровотечение, иногда это приводило к заражению. Вакцина помогала в большинстве случаев, но не всегда — пятерых укушенных бойцов спасти не удалось — они превратились, их пришлось убить.
Первой подошла толпа, бредущая с южной стороны. Натянутая проволока здорово помогала вначале — мамбулы спотыкались и падали — их было легко убивать. Но потом скопились тела и накрыли проволоку, а задние мамбулы шагали по ним. Пришлось подвинуть линию обороны и натянуть новую проволоку.
То же самое произошло и с постом медсестры. Одни мамбулы падали, другие шли или ползли по упавшим и вскоре Марку пришлось бежать на помощь медсестре. Он убил мамбулов и растащил в стороны тела, давая возможность девушке работать без опаски — а работы у нее было много. Она едва успевала вкалывать вакцину, останавливать кровь, обрабатывать раны.
Каждую минуту сражения Марк находился в самом опасном и жарком месте, бросаясь на помощь всякий раз, когда кто-то из его бойцов подвергался риску. Он дрался бесстрашно, не думал о себе, но старался защитить своих людей. Мой парень снова и снова закрывал собою ребят из отряда, принимая на себя атаки разъяренных мамбулов.
Наблюдая эти ужасные события и видя, как много тяжелой и опасной работы делает Марк, я поняла, что его холодность ко мне объяняется просто — он не может думать о себе, о своих чувствах, когда вокруг ежечасно происходят трагедии, когда привычный мир балансирует над пропастью. Мне стало стыдно за мои эгоистические переживания.