Перстень альвов. Книга 1: Кубок в источнике
Шрифт:
– Чудовищем его делает вражда с тобой и другими хёвдингами. Если бы на Квиттинге было больше внутреннего мира, то и сила прибывала бы.
– Пока жив Бергвид, мира на Квиттинге не будет!
– Не будет, пока ты так думаешь. Я хотел бы примирить вас.
– Примирить нас? – С таким же ядовитым недоверием мог бы ответить Тор на предложение помириться с Мировой Змеей. [22] Вигмар даже оперся о колени и наклонился ближе к собеседнику, чтобы придать своим словам больше внушительности. – Этого не будет.
22
По
Примирить нас невозможно. Он хочет собирать с моей земли дань, потому что она почти единственная, где ему есть что взять. Это обычай такой: как только где заводятся достатки, туда сразу сбегаются любители поживиться незаработанным! За «правами» дело не станет! Квиттингский Восток, область Нагорья, Железное Кольцо, Раудберга – последние места, где есть люди и где пашут землю, снимают урожай, плавят железо, моют золото и тем создают какие-то богатства. Но я ничего ему не дам. Поэтому он никогда не примирится со мной. Он угрожает моей земле, моим кораблям и людям – поэтому я никогда не примирюсь с ним. И попытки будут бесполезны. Ты только зря наживешь неприятности. Советую тебе: откажись от этого брака, пока не поздно. И тогда можешь твердо полагаться на мою поддержку и защиту. Я не пущу на твою землю ни одного разбойника! Клянусь Поющим Жалом!
– Я не отступлю от моего слова, – не поднимая глаз, тихо ответил Асольв. – Мне жаль, что тебе это неприятно, но…
– Не будем больше говорить об этом, – гневно прервал его Вигмар, чувствуя, что бесполезный спор унижает его. – Ты теперь знаешь, что я думаю. И за последствия отвечай сам. Ты – хозяин самому себе и своей округе!
– Так хочет моя дочь, – совсем тихо Асольв выложил свой последний довод, даже не желая, чтобы его кто-то услышал.
Асольв прожил в Каменном Кабане еще пять или шесть дней, необходимых для отдыха перед обратной дорогой. О своих разногласиях они больше не говорили, зато все родичи и домочадцы украдкой толковали в основном об этом. Лейкнир был возмущен решением своей сестры и жалел, что вовремя не попытался ее образумить.
– Я ведь еще тогда, – Лейкнир глянул на Альдону, напоминая о середине лета, когда он в последний раз посещал родной дом, – еще тогда знал, что Бергвид ей нравится. Но чтобы она с ним обручилась! Кому бы в голову пришло! Она всегда была… слегка того, но не настолько же!
– У всего на свете есть предел, но только человеческая глупость беспредельна! – насмешливо мудрствовал Хлодвиг.
– Обручиться с Бергвидом Черной Шкурой! – не слушая его, негодовал Лейкнир. – Да лучше бы она с… с любым троллем из лесу обручилась! Не ждал я от родной сестры такого! Конечно, от любви всякий с ума сходит, но чтобы в Бергвида влюбиться! Я думал, у нее в голове все-таки посветлее! Уж я бы ей сказал…
– Ее не переубедишь! – Альдона махнула рукой, вспоминая свой разговор с Эйрой, когда та защищала вздорную грубость Бергвида как свидетельство прямодушия и откровенности. – Я ведь тоже знала, что он ей нравится. Но она же упряма, в точности как ваш дед Фрейвид хёвдинг. Уж если она забрала себе в голову, что любит Бергвида, этого из нее веслом не выбьешь. А тебя, мой хороший, она послушает меньше всех!
– Почему меньше всех? – Лейкнир возмутился. – Я ее родной брат! А во всех сказаниях говорится, что как раз брат – первая опора и защита сестры! Она должна
– Именно потому, что ты ее брат, она тебя и не послушает в этом деле! – Альдона посмеивалась над его недогадливостью. – Она думает, что ты ничего не понимаешь в любви.
– Это я-то? – Лейкнир даже опешил, поскольку знал, что над его беззаветной любовью к Альдоне посмеиваются обе округи.
– Как раз ты! Поверь мне – как раз собственных братьев девушки в этом отношении считают безнадежно тупыми и скучными! Брат должен жениться на лучшей подруге сестры, даже если лицом она страшнее троллихи. А если он сам кого-то выбрал – значит, с ума сошел! Все сестры так рассуждают! Ведь для каждой девушки свой брат – не мужчина, и очень трудно сообразить, что для всех остальных девушек он очень даже мужчина! Правда, и братья от них недалеко ушли – ты сам же не можешь понять, как это твоя сестра полюбила кого-то как женщина!
– Да если бы полюбила! Но ты мне скажи, как женщина, если такая умная, – ну что там любить?
Но еще больше, чем безрассудство сестры, Лейкнира мучила другая забота. В эти дни Асольв обращался с ним ровно, словно бы ничего не случилось. Он не приглашал сына ехать вместе с ним домой, но Лейкнир понимал, что идет время его выбора. Альдона почти не отпускала его от себя, будто боялась, что он как-нибудь тайком убежит. Эти дни были для Лейкнира сплошным мучением. Но вот настал день отъезда, и Асольв вышел к оседланным коням, где его ждали только пять его хирдманов.
По-прежнему негодуя на безрассудное и опасное решение бывшего товарища, в память двадцатисемилетней дружбы Вигмар вышел проводить его.
– Хотел бы я, чтобы мы и дальше встречались с тобой по-дружески, – на прощание сказал ему Асольв. – Если же судьба рассудит иначе, то ты, я надеюсь, будешь справедлив и не обратишь свой гнев на голову… того, кто ни в чем не виновен и вполне согласен с тобой… Я вернул тебе твоего сына… У тебя много сыновей, а у меня один. И тот уже не мой, – горько добавил Асольв и сел на коня.
Гость уехал, Лейкнир несколько дней ходил сам не свой, и даже Альдона не могла его утешить. Он чувствовал себя предателем. Он не сомневался, что правота на стороне Вигмара, но долг сына перед отцом он считал нарушенным, и прощение Асольва мало его утешало. Сам себя он не мог простить.
– Ты ничего не смог бы там сделать! – уговаривала его Альдона. Она понимала, что сама является главной причиной этих страданий, и всеми силами старалась успокоить Лейкнира и примирить с судьбой. – Ты не смог бы ничем помочь. Отговорить Асольва ты не смог бы, раз даже отец не смог. А Эйра и вовсе бы тебя не стала слушать. А потом приедет Бергвид… Чтоб его взяли морские великанши! Он начнет собирать войско! Подумай, тебе пришлось бы воевать против нас! Подумай, разве ты смог бы поднять оружие на моего отца и братьев! Какой ужас! О боги благие!
И Альдона прижимала к себе голову Лейкнира, точно хотела спрятать от жестокости судьбы.
– Если бы не ты… – уныло отвечал он. Он презирал сам себя, но оторваться от Альдоны, зная, что это насовсем или очень надолго, так и не хватило духу. – Если бы не ты, я должен…
– Молчи! – Альдона решительно закрыла ему рот ладонью. – Молчи и не думай об этом. Ты здесь, ты наш, я тебя никуда не отпущу. Бергвид отнял у нас Эйру, но тебя я ему не отдам! – твердила она и целовала его, но Лейкнир сейчас был не способен радоваться этим милостям и даже едва ли их замечал.