Перстень Харома
Шрифт:
— Болетели, — пробормотала она, и Гаркуша обернулся, переспросив: — Чего?
— Полетели, говорю, — объяснила Чери, прожевывая сухарик. Змей разогнался на вытоптанном круге и полетел, лавируя между деревьями, а когда до верхушек осталось всего ничего, Гаркуша, не оборачиваясь, крикнул: «Держись!» — и Чери едва не свалилась со змея. Ветви деревьев жестоко хлестали по лицу и телу, а Чери прижалась к лежащей Леметрии, прикрывая её от ударов. Наконец, змей вырвался вверх, в синее небо, и Чери вздохнула всей грудью.
Солнце, оставшись за спиной, не слепило глаза, а впереди виднелась острозубая
Естественным образом, направив мысли на то, как бы этот холод миновать, она вдруг осознала, что змей летит не домой, а вперёд к невидимому океану. Растерявшись, она бросила взгляд на лежащую Леметрию, которую нужно везти домой, к тому же понимая, что сама она помочь ей не в силах.
— Гаркуша, куда мы летим? — растерянно спросила она, и змей, повернув свою среднюю голову, сообщил: — К Хенку.
«К какому Хенку?» — не поняла она, опасаясь, не тронулся ли умом преданный Хенку змей.
* * *
Странное здание, появившееся недавно на берегу озера Байлези, туземцы, живущие деревнями в ближайшей округе, обходили стороной. Они не знали, что их озеро кто-то называл не озером Байлези, а озером Любви. Их размеренная жизнь ограничивалась выращиванием баниоки [16], заготовкой лесных орехов, грибов и ягод, а также охотой на длинноногих ядрей [17]и редких споров с соседями. Но, когда на берегу озера стало расти необычное здание, их спокойствие было нарушено.
Храбрецов, пытавшиеся подойти к нему, поражала молния, стоило им приблизиться к невидимой черте имеющей форму окружности. Если бы кто попытался подойти к зданию со стороны озера Байлези, то получил бы такой же электрический разряд в воде, в то время как рыбы, с одной и другой стороны невидимой стены, спокойно плавали, правда, не приближаясь к ней.
Пострадавшие долго рассказывали о своих ощущениях, поэтому желающих познакомиться со зданием и рассмотреть его внутренности, не находилось. Здание имело круглую форму, так же как и защитная стенка, и сияло мраморной белизной, но материал, из которого оно было изготовлено, гладкий и плотный, вряд ли был подвержен старению или разрушение, так как его кристаллическую решётку могла разрушить сила, соизмеримая с силами космическими.
Широкие балконы с видом на озеро и окрестные места опоясывали каждый этаж, но здание было недостроенное: жители окрестных деревень могли наблюдать каждое утро, как оно приобретало ещё один этаж, сооружённый ночью. На какую высоту взберётся здание, никто не мог сказать, так как спросить было некого, а подойти к зданию мешал невидимый экран.
Главное, что поражало аборигенов, был выросший за несколько дней сад, скрывавший первый этаж и окружающий всё здание кольцом, доходя до незримого барьера, внутри которого сад окружала ажурная ограда. Здание называлось Эссенариум, но его название было известно только создателю.
В одной из многочисленных комнат на втором этаже, с окнами, выходящими
Солнце успело заглянуть в комнату и поиграть зайчиками, когда женщина открыла глаза и удивлённо окинула взглядом спальню. То, где она оказалась, так странно не согласовывалось с её воспоминаниями, что она невольно воскликнула:
— Где я?
Через мгновение в воздухе возникла горящая надпись: «Ты в своём доме, Эссенариуме, лучезарная». Женщина растерянно поднялась и дотронулась до горящих букв, но написанное даже не грело, и вскоре слова медленно померкли, не оставив ни дыма, ни запаха. Она вышла из спальни и прошлась анфиладой комнат, заглядывая в них и трогая вещи, разложенные в беспорядке, так, как будто ими пользовались каждый день, но тактильные ощущения не напоминали ей о том, что её руки когда-либо их касались.
Комнаты шли по кругу, а в середине находился атриум и она, перевалившись через ажурные перила, увидела внизу внутренний сад. Запах цветов ласкал обоняние, и ей захотелось опуститься вниз. Словно услышав её желание, в воздухе вспыхнула огненная стрелочка и надпись: «В сад». Следуя за ней, она спустилась вниз и сразу окунулась в мягкое море запахов, которые неслись со всех сторон.
Первозданно чистые дорожки, выложенные гладким камнем, холодили разгоряченные ступни ног, и она долго бродила между незнакомых ей кустов, поражаясь красотой разноцветных лепестков цветов, имеющих странные формы, невиданные ею никогда, трогала их, вбирая божественный запах и ощущая пыльцу на пальцах рук.
Несколько пчел, откуда-то взявшиеся внутри здания, деловито совали свои хоботки в серединку цветов, насыщались и улетали, но она их совсем не боялась, так как внутреннее чувство говорило её, что здесь она в безопасности. Она бродила так долго, что проголодалась, или, возможно, голод возник сам по себе, но стоило её об этом подумать, как тут же в воздухе возникла стрелочка, горящая холодным огнём и она, почему-то доверяя ей, отправилась вслед за ней.
Уютная столовая, в её любимом салатовом цвете, была изыскана и радовала глаз белоснежной скатертью, накрытой на круглый стол, возле которого стояло единственное кресло белоснежного, под скатерть, цвета. Тарелки уже стояли на столе, а посредине располагалась супница, крышка которой поднялась, и оттуда донёсся запах рыбной ухи, которую она любила.
Не успела она об этом подумать, как тарелка поплыла к супнице и наполнилась. Она улыбнулась и беззвучно рассмеялась, принимая тарелку назад. «Спасибо», — мысленно сказала она и в воздухе загорелась знакомая надпись огнём: «Пожалуйста», — а за ней огненная улыбка.
Когда она, насытившись и не доев десерт, откинулась на спинку кресла, незримый доброжелатель убрал всё на обеденном столе, оставив после себя белоснежную чистую поверхность, и спросил, игриво написав: «Может, кто-то хочет отдохнуть у озера?» «Кто-то хочет», — улыбаясь, подумала она в ответ и увидела знакомую стрелку, машущую хвостиком, как рыбка.