Перстень Калиостро
Шрифт:
– Никому об этом не говорите, – сказала я Надежде, – и никого с собой не приводите. Лешка у них.
После Машиного звонка Надежда растерянно заметалась по квартире. Что делать? Звонить в милицию? Пока она будет объяснять суть дела, да пока те будут собираться… сколько времени пройдет? И потом, припрутся, как стадо слонов, злоумышленники их увидят и слиняют, и тогда ребенок может пострадать. Она вспомнила о номере телефона, что дал ей доктор Крылов и сказал, что звонить туда можно только в экстренном случае. Сейчас как раз такой
Она набирала номер, но долгие гудки привели ее в отчаяние. Но вот щелчок, и мягкий баритон с едва уловимым не то чтобы акцентом, а каким-то старорежимным уклоном, сказал:
– Я вас слушаю.
– Мне дал этот телефон Дмитрий Алексеевич Крылов. Он сказал, что я могу обратиться к вам в случае серьезной необходимости…
– Имею честь говорить с Надеждой Николаевной Лебедевой? – осведомились на том конце линии.
– Да-да, – удивилась Надежда.
– Не объясняйте, Надежда Николаевна, я полностью осведомлен и о Маше, и о ее сыне. Ни о чем не беспокойтесь, возьмите бумаги и езжайте на Шпалерную. Все закончится благополучно, уж поверьте мне. Те двое не причинят вам вреда. Правда, вас всех ждут испытания, но все закончится благополучно. – В трубке послышались гудки отбоя.
Надежда сидела в совершенной растерянности и смотрела на телефон.
Интересно, откуда он все знает? Откуда он знает, кто она такая? И почему, когда он спросил, не Надежда ли это Лебедева, почему, черт возьми, у нее не хватило ума поинтересоваться, как зовут ее собеседника? И откуда он знает, что все закончится благополучно?
Надежда прислушалась к себе. Внутренний голос твердил ей, что надо довериться приятному баритону из телефона и делать все, как он велит. Она достала из укромного места проклятые бумаги Санчесов и поехала на Шпалерную, решив по дороге, что подстраховаться все же не мешает.
В дверь позвонили коротко и решительно. Лариса вышла в коридор и щелкнула замками. Ее партнер остался с нами в комнате, причем видно было, что он нервничает, пистолет чуть заметно дрожал в его руке. Зачем этому типу пистолет? Александр привязан к креслу, а я в таком состоянии от страха за Лешку, что и рукой-то пошевелить не могу.
Надежда, появившаяся на пороге, выглядела бодрой и решительной. Она поздоровалась, улыбнулась мне, сказала, что все будет в порядке, и выразительно покрутила свое обручальное кольцо. Должно быть, она хотела мне что-то сообщить, но в том состоянии, в котором я была, простейшие намеки до меня не доходили.
– Надежда Николаевна, отдайте, отдайте им все!
Надежда оглянулась на незваных гостей и сказала:
– Я так понимаю, что перед нами супруги Гусевы?
Пожилой компаньон Ларисы нервно усмехнулся и сказал:
– Я смотрю, вы, дамы, поразительно хорошо информированы. Интересно, какие у вас источники?
Я взглянула на него повнимательнее. Ах, вот это кто! Тот самый кактусовод! А я сразу не сообразила. Муж Ларисы Гусаровой! Безобидный кактусовод, слегка с приветом, как все кактусоводы, утверждала Надежда, а этот, с пистолетом в руке и ласковой
– Бумаги! – рявкнул Гусев и протянул руку.
Надежда вздохнула и отдала ему папку. Лариса подскочила и начала жадно просматривать документы. С Надеждой творилось в это время нечто странное. Она посматривала на часы. А сама потихоньку, пользуясь, что Гусев переводил взгляд с меня на Сашу, двигалась к двери в коридор.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Гусев.
– Все в порядке, то, что мне нужно. – Лариса облегченно вздохнула.
Показалось мне или нет, что Гусев, при слове «мне», которое Лариса необдуманно произнесла вместо слова «нам», слегка поморщился?
– Переходим ко второму вопросу, – начала она поспешно. – Вы получили свое, так что извольте отдать ребенка или отвезти нас туда, где он находится.
– Так сразу и разбежались! – грубо ответила Лариса. – Молчать и сидеть тихо, а то перестреляю всех.
– У вашей жены, очевидно, сильно расшатаны нервы, – обратилась Надежда к Гусеву. – Даже удивительно, казалось бы, Испания – такая спокойная страна. Что, так построите нас всех в ряд и будете расстреливать? А мы, значит, как бараны, спокойно пойдем на бойню.
– Стены в квартире толстые, никто не услышит, – издевалась Лариса.
– Стены толстые, старый фонд, – согласилась Надежда, – но вот тут, где стою я, как раз стена тоненькая, простая деревянная перегородка между квартирами.
– Точно, – поддакнул Александр, – квартиру делили пополам после революции, там даже дверь в стене была, ее заделывали.
– И живет там старушка, очень сообразительная, – продолжала Надежда. – Сейчас она слушает у стенки. А потом пойдет смотреть в глазок. И если вы появитесь только вдвоем, бабуля сразу же позвонит с милицию. Она не будет бегать по лестнице, ломиться сюда, чтобы выяснить, что же с нами случилось. Ей даны четкие инструкции: если мы не выходим из квартиры в течение десяти минут – звонить в милицию.
– Кто – тетя Пава? – оживился Александр. – Не сомневайтесь, она человек решительный. Она раньше пожарным диспетчером работала.
– Пять минут уже прошло, – продолжала Надежда, взглянув на часы, – валяйте, попробуйте управиться за пять минут, вряд ли это у вас получится. Все же вы непрофессионалы, это же надо уметь – людей-то убивать. А вы со своими умельцами связаться не можете, вон, как мобильничек-то крутите, накладочка, видно, вышла.
– Точно, – подал голос Саша.
– А ты говорила «фикус», – прошептала Надежда, – а он вон как соображает.
– Очухался, – пробурчала я.
– Что вы такое говорите? – Гусев сделал удивленные глаза. – Лариса, не надо нервничать, сейчас мы, как и собирались, отвезем Машу к ее сыну на завод, – он подчеркнул последнее слово, – и остальные поедут с нами, в целях общей безопасности. А вот когда мы восстановим семью, – он улыбнулся, взглянув на меня, – тогда мы отпустим всех вас, куда хотите.
Я ни на грош не верила старому лицемеру. Особенно испугало меня то, как он сказал «на завод», и как при этом выразительно взглянул в глаза Ларисе…