Пертурабо: Молот Олимпии
Шрифт:
— Ты считаешь, что достойно исполнил свой долг?
— Я… Да, мой господин. Речь ведь не о каком-то маловажном владении, а о нашем родном мире. Я рассудил, что здесь необходима осторожность.
— Осторожность? — повторил Пертурабо. — Империум побеждает не благодаря осторожности, капитан Атракс. Ты скверно проявил себя. Немедленно передай командование своим заместителям и отчитайся передо мной на борту «Железной крови».
Лицо воина осталось непроницаемым.
— Как прикажете, мой господин.
Форрикс очень сомневался, что Атракс переживет эту встречу.
— Вернуть карту Олимпии, —
Изображение капитана пропало. Принялись пульсировать лампы частотного контроля, зашумели проекторные ленты, и сотворенная гололитом планета вновь безмятежно повисла в искусственной пустоте.
Железный Владыка долго смотрел на приютивший его мир. Когда Пертурабо повернулся к кузнецу войны, по лицу примарха было очевидно, какое решение он принял.
— Триарх Форрикс, отправь сообщение городам нашей родной планеты. Мы встретимся с их делегациями для переговоров под флагом Эйрены. — Перед тем, как повернуться обратно к гололитическому шару Олимпии, Пертурабо передал воину свиток. — Здесь мои инструкции. Проследи, чтобы их выполнили в точности.
— Как прикажете, господин, — отозвался первый капитан. На сердцах у легионера было тяжело от дурного предчувствия, но ему хватило ума скрыть это.
Из Кардиса открывался вид на грандиозный пик Апарин. Некоторые горы превосходили его высотой, но лишь немногие — красотой. Вершина представляла собой почти идеальную пирамиду: три гладкие грани серой скалы с изящными пластами льда и снега переходили в широкие откосы, густо покрытые благоухающими сосновыми лесами Люди называли Адарин «Стариком» за схожесть с пожилым человеком, укутанным в плотный зеленый плащ.
Там, на склонах, разместился лагерь Пертурабо. Саперы снесли часть деревьев, удалили тонкий слой грунта и выровняли скалы в радиусе сотни метров, создав площадку с перепадом высот не больше миллиметра. Любопытные горцы — пастухи и лесные охотники — стеклись к столпам дыма, поднимавшимся в небо от синтезных резаков и пил-камнерезок Железных Воинов. Легионеры на местных не обращали внимания. Примарх велел бойцам вырубить в горе ступени до расположенного более чем двумя километрами ниже тракта — великой дороги Пеллеконтии, по которой сам Пертурабо много лет назад пришел в Кардис, начиная поход по объединению мира.
Тот крестовый поход был идеалистичным, глупым — пустой тратой времени.
Так думал примарх, глядя на труды своих осадных мастеров и вспоминая былые дни. Великая и опасная злоба обуяла его.
Бойцы возвели для Пертурабо просторный шатер из серо-стального шелка, с центральным адамантовым шестом — высоким, как мачта, и способным устоять под натиском ветров, что время от времени дули с вершины Адарина. Пол отполировали до гладкости льда и посыпали промытым белым песком. Обставили павильон так богато, как могли ожидать владыки Олимпии, но примарх четко указал, что кресла здесь не понадобятся. На все у Железных Воинов ушло меньше суток.
Еще до того, как солнце опустилось к горизонту, для переговоров явились посланцы ближайших городов. Примарх стоял у всех на виду, но гостям не позволяли идти дальше вершины лестницы в лагерь. Кроме того, Железный Владыка не стал окружать бивак стенами или другими
Той ночью в лагере царило уныние. Горела лишь пара-другая огней. Олимпийцы — и те, кто наблюдал за стоянкой с опушки, и те, кто расположился на вершине лестницы, нетерпеливо ожидая приглашения, — не слышали ни речей, ни песен. На полпути к тракту находился второй лагерь, где велели собраться воинам и помощникам эмиссаров. Сами они не покидали верхней площадки на случай, если Пертурабо вдруг решит принять делегации.
На заре к представителям планеты вышел первый капитан Форрикс. За ночь прибыли новые послы. Все они гордо носили цвета и символы своих городов. Когда кузнец войны впервые покинул ставший родным мир, эти знаки служили только для выражения гражданского патриотизма. Теперь они стали атрибутами воинственной непокорности.
Как быстро все изменилось.
Увидев подходящего к ним стального гиганта, эмиссары поднялись на затекшие ноги. Двое часовых, которые всю ночь простояли неподвижно, как изваяния, повернулись кругом, притопнули и удалились строевым шагом. Форрикс ждал у верха лестницы. В лучах восходящего солнца его простой доспех отливал расплавленной бронзой. Воин вгляделся в лица смертных, на которых читались страх, трепет и раздражение.
Он собирался огласить им послание, которое вполне можно было передать по всепланетной сети, но Пертурабо ценил театральность.
— Я — кузнец войны Форрикс, первый капитан и триарх. Я принес вам слово моего примарха, Железного Владыки. — Он окинул людей грозным взглядом, давая понять, чтобы они слушали внимательно. — Примарх будет говорить с вашими господами. Идите к ним. Сообщите, что Пертурабо призывает их на мирную встречу по строгим правилам Эйрены, которым подвластны повелители всех городов Олимпии. Если ваши хозяева подобны деспотам прошлого, они попробуют трусливо спрятаться за чужими спинами. Знайте: если тираны не явятся лично, примарх… расстроится, поэтому советую вам найти убедительные аргументы. У вас полдня, чтобы привести сюда господ.
Эмиссары не двигались — никто не хотел уходить первым. Вперед выступил невысокий мужчина заискивающего вида с раздвоенной бородой, какие носили в Ведрике. Мышц у него почти не было — жалкое создание, рожденное в мире изобилия. Воистину эти люди не понимали, что навлекли на себя.
— Большинство из нас — полномочные представители, наделенные правом вести переговоры от имени своего города. Здесь уже присутствуют все, с кем необходимо встретиться примарху. Отчего эта задержка? — спросил он ровным, отточенным тоном профессионального дипломата.
Форрикс возненавидел мужчину с первого взгляда. Легионер устыдился того, что такого человека родила планета, которую он называл домом. Посланник не имел ни чести, ни воинского духа — он был подколодной змеей. Люди вроде него осознанно увели Олимпию с пути истинного обратно к мелочным конфликтам. Они наживались на интригах, пока солдаты проливали за них кровь.
— Оттого, что вы ему не подходите, — объяснил триарх.
— Если мы побеседуем с примархом сейчас, это сбережет немало сил в дальнейшем, — настаивал эмиссар.