Первая Арена. Охотники за головами
Шрифт:
Он несомненно говорит правду. Он не охотник за головами. Он выживший. Как и я.
– Меня зовут Бен! – выкрикивает он.
Я медленно опускаю пистолет, немного расслабившись, но все еще на нервах, раздраженная, что он меня остановил и осознав, что мне нужно срочно двигаться дальше. Бен отнял мое драгоценное время и из-за него я чуть не погибла.
– Ты чуть не убил меня! – кричу я ему в ответ. – Зачем ты вышел на середину дороги?
Я включаю двигатель и завожу мотоцикл, готовясь уезжать. Но Бен подходит ко мне еще на несколько шагов, неистово маша рукой.
– Подожди! – кричит он. – Не уезжай! Пожалуйста! Возьми меня с собой! Они забрали моего брата! Мне нужно вернуть его. Я услышал твой мотор и подумал,
В какой-то момент я начинаю ему сочувствовать, но тут включается мой инстинкт выживания и я понимаю, что сомневаюсь. С одной стороны, он может быть мне полезен: вдвоем мы сильнее; но с другой, я совсем не знаю этого человека и не знаю, каков он. Не сдастся ли он в драке? Он вообще умеет драться? А если он поедет в коляске, я буду тратить больше топлива и это меня замедлит. Я медлю, сомневаясь, потом все же решаю отказаться.
– Прости, – говорю я, опуская забрало и собираясь сорваться с места. – Ты меня только задержишь.
Я начинаю заводить байк, когда он снова кричит.
– Ты мне обязана!
Я останавливаюсь на секунду, сбитая с толку его словами. Обязана ему? Чем?
– В тот день, когда вы только приехали, – продолжает он. – С сестренкой. Я оставил вам оленя. На той неделе хватало еды и я отдал его вам. И никогда не просил ничего взамен.
Его слова поразили меня. Я помню тот день, как если бы это было вчера, и помню, как много это значило для нас. Я никогда не могла представить, что однажды чуть не врежусь в человека, который принес того оленя. Он, должно быть, был здесь все это время, так близко – скрываясь в горах, как и мы. Выживая. Держась особняком. Со своим младшим братом.
Я действительно почувствовала себя признательной ему. И я передумала. Не люблю быть обязанной людям. Может быть все-таки действительно вместе мы будем сильнее. И я понимаю, что он чувствует: его брата забрали, как и мою сестру. Значит, мотивации у него хватает. Может быть, вдвоем нам удастся причинить им больше вреда.
– Пожалуйста, – умоляет он. – Мне нужно спасти брата.
– Залезай, – говорю я, указывая на коляску.
Он немедленно запрыгивает в нее.
– Внутри есть шлем.
Через секунду он уже сидит, неуклюже натянув мой старый шлем. Я больше не жду ни минуты и срываюсь на полной скорости.
Байк заметно потяжелел, но он стал и более уравновешенным. Через несколько мгновений я уже снова несусь вниз по крутой горной дороге на скорости в 95 км/ч. Теперь меня ничто не остановит.
Я мчусь по извилистой горной дороге, петляющей и извивающейся, и когда я выворачиваю из-за очередного поворота, мне открывается панорамный вид на долину, простирающуюся внизу. Отсюда я вижу все дороги и машину охотников в отдалении. Они по меньшей мере в трех километрах от нас. Должно быть они выехали на трассу 23, если набрали такую скорость, а это значит, что они уже спустились с горы и едут по широкой прямой дороге. Меня больно жжет мысль, что Бри на заднем сидении одной из тех машин. Я думаю о том, как она напугана. Я не знаю, связали ли ее, больно ли ей. Бедная девочка, она, наверное, на грани нервного срыва. Я молюсь, чтобы она не видела, как погибла Саша.
Я поворачиваю ручку газа с новообретенной энергией, выкручивая руль и поворачивая слишком резко, краем глаза я замечаю, что Бен вцепился в край коляски и выглядит ошарашенным, стараясь выжить. Через еще несколько крутых поворотов мы съезжаем с проселочной дороги и летим по 23 трассе. Наконец-то мы на нормальном шоссе, на ровной земле. Здесь я смогу выжать из байка все, на что он способен.
Что я и делаю. Я поворачиваю ручку, добавляя столько газу, сколько сможет выдержать двигатель. Я никогда не ездила на этом мотоцикле –
210…230… Я едва могу дышать. Мы едем слишком быстро, и я знаю, что если по каким-то причинам мне потребуется затормозить, я не смогу. Мы перевернемся и будем кувыркаться по дороге – мы просто не выживем. Но у меня нет выбора. 240… 260…
«ТОРМОЗИ!» – кричит Бен. – «МЫ ПОГИБНЕМ!»
Я испытываю то же чувство самое: мы действительно умрем. Честно говоря, я в этом даже уверена. Но мне уже безразлично. Все эти года, что мы не высовывались и прятались ото всех, мне порядком надоели. Прятаться – не в моем характере, я предпочитаю встречаться с угрозой лицом к лицу. Думаю, в этом я похожа на папу: я лучше буду стоять и драться. Сейчас, наконец, впервые за долгие годы у меня появилась возможность сразиться. Кроме того, на меня повлияло осознание того, что Бри там, впереди нас, совсем близко: я стала просто сумасшедшей. Я просто не могла заставить себя сбавить скорость. Я видела машины впереди и это меня ободряло. Я определенно обретаю преимущество. Они меньше, чем в километре от нас, и сейчас я впервые чувствую, что мы их догоним.
Трасса изгибается и я теряю их из виду. Когда я выезжаю из-за поворота, их уже нет на дороге; кажется, что они исчезли. Я прихожу в замешательство, пока не смотрю вперед и не вижу, что произошло. И увиденное заставляет меня изо всех сил нажать на тормоза.
Невдалеке прямо на дороге лежит срубленное дерево, преграждая путь. К счастью, у меня хватает времени, чтобы затормозить. Я вижу следы машин охотников, отклоняющиеся от главной дороги и ведущие в объезд дерева. Когда мы подъезжаем ближе к дереву и начинаем его объезжать вслед за охотниками за головами, я замечаю, что кора на дереве выглядит свежей. И я понимаю, в чем дело: кто-то, по-видимому, только что срубил его. Выживший, решаю я, кто-то из нас. Наверное, он увидел, что произошло, увидел охотников за головами и повалил дерево, чтобы остановить их. Чтобы помочь нам.
Этот поступок удивляет меня и греет душу. Я и раньше подозревала, что в этих горах скрывается целая тайная сеть выживших, прикрывающих друг друга. Теперь же я в этом уверена. Никто не любит охотников. И никто не хочет, чтобы с ними такое произошло.
Следы охотников отчетливо видны, и я следую по ним, резко выворачивающим обратно на магистраль. Вскоре и я оказываюсь снова на 23 трассе и теперь вижу машины очень хорошо, всего метрах в пятистах впереди. Я еще больше сократила дистанцию. Я снова разгоняю байк на максимум, но и они поддают газу. Должно быть, они увидели нас. На старом, заржавевшем знаке написано: «Кайро – 2». Мы совсем близко к мосту. Всего несколько километров.
Здесь все более застроенно и мы пролетаем мимо разрушенных конструкций по обеим сторонам дороги. Заброшенные фабрики. Склады. Вытянутые вдоль шоссе торговые центры. Даже дома. Все здания одинаковые: выжженные, разграбленные, разрушенные. Здесь даже стоят заброшенные автомобили – просто остовы. Все выглядит так, будто в мире не осталось ничего рабочего.
На горизонте я вижу точку назначения: мост Рипа Ван Винкля. Небольшой мост, всего в две полосы, вместо перил – металлические балки. Мост перекинут через реку Гудзон и соединяет небольшой городок Катскилл на западе с большим городом Гудзон на востоке. Про мост мало кто знает; когда-то по нему переезжали местные жители, сейчас им пользуются только охотники. Он отлично подходит для их целей и ведет прямо к трассе 9, которая выводит их на дорогу Таконик-Стейт-Паркуэй, а километров через 150 они оказываются в самом сердце города. Это их важная артерия.