Первая кровь
Шрифт:
— Вот даже как? — рассмеялся Михаэль. — Он, оказывается, не только в обморок падает, а еще и блюет почем зря?
— Так ему Кузьмин курицу с отрубленной башкой прямо в морду сунул. Вот его и вывернуло. Кузьмин начал на Каравая… то есть на Буханкина, — поправился Вовка, — наседать, чтобы тот ему форму постирал. Но тут вмешался Незнанский и сказал, что Прошка сам виноват: не надо было курой в лицо Буханкину тыкать. И он, как командир отделения, приказывает Прохе стирать форму самому.
— Что ж, резонно, — произнес
— А Кузьмин сказал, что в гробу видел все наши приказы, нас, ну и…
— Понятно, уперся парнишка. Ну а Незнанский попытался решить вопрос кулаками?
— Точно! — ахнул Вовка. — А как вы догадались? Вас же там не было.
— А хочешь, я тебе расскажу, что дальше было? — предложил наставник. — Они сцепились, тут и ты влез. Ты кричишь, а они не слышат — морды друг другу чистят. А потом вы всем скопом драчунов разняли и в карцер отволокли. Так?
— Так, — пораженно выдохнул Путилов. — Только Петька сам пошел…
— Осознал, значит, свою вину?
— Так точно, осознал. А вот Кузьмин до последнего трепыхался, кулаками все махал…
— Боевая злость — это, в общем-то, неплохо… — задумчиво произнес наставник. — А вот то, что он командиров ни во что не ставит, — с этим надо что-то делать. Ладно, Путилов, разберемся. Считаю, что в этой ситуации ты поступил правильно, хоть и нажил себе недоброжелателя.
— Да я этого Кузьмина…
— Ты остынь для начала. И подумай вот о чем: в боевой ситуации этот Кузьмин может и пулю тебе в спину пустить. Командир должен быть уверен в каждом из своих бойцов! Слаженная боевая единица, в которой один за всех и все за одного, — в десятки раз эффективнее, чем сборище недовольных друг другом, а еще хуже — недовольных командиром солдат. Хороший командир — плоть от плоти своих подчиненных, он знает их проблемы, переживает вместе с ними их беды, радуется их достижениям… Одним словом, командир это…
— Слуга царю, отец солдатам? — помимо воли вырвалось у Вовки. Эти строчки намертво впечатались в сознание мальчишки в партизанском отряде. Очень уж любил декламировать Лермонтова политрук отряда.
— У! — удивленно взметнулись вверх брови Сандлера. — Лермонтов. «Бородино». Откуда?
— Оттуда, — дерзко глядя в глаза немцу, ответил Путилов.
— Ах да, извини, забыл о твоем партизанском прошлом. Несмотря ни на что, Михаил Юрьевич правильно и удивительно точно ухватил суть настоящего командира: как-никак, а послужить ему довелось преизрядно. Да и повоевать не где-нибудь, а на Кавказе. Это отлично, что ты помнишь эти строки. Не забывай их никогда! Командир — воистину отец солдатам в самом прямом смысле этого слова! Если ты научишься быть «отцом» для своих подчиненных, уж поверь мне, что и они не останутся в стороне.
— Да я все понял, герр Сандлер.
— Молодец. Иди, доедай свой завтрак. — Сандлер
— Слушаюсь! — Вовка вскочил на ноги.
— Свободен! — повторил свое распоряжение Михаэль.
Вовка развернулся на каблуках и припустил рысцой к кухне, надеясь, что оставленная «без присмотра» каша еще не остыла. Он забежал в столовую, топая сапожищами по рассохшимся половицам. В обеденном зале он обнаружил только одного мальчишку — Котьку Полякова, тщательно протирающего мокрой тряпкой усыпанный крошками стол, за которым завтракали дежурные.
— О! Вовка, — заметив командира, произнес мальчишка, — чего так долго-то? Мы уж и пожрать успели.
— Сандлеру отчитывался, — не вдаваясь в подробности, буркнул Путилов, усаживаясь за стол с одиноко стоящей тарелкой. К несказанному Вовкиному огорчению, каша успела не только остыть, но еще и покрыться сверху неприглядного вида серой коркой. Но мальчишке было не привыкать: в отряде приходилось и лебеду с крапивой с аппетитом кушать. А здесь, какая-никакая, а все же каша, заправленная пусть и не сливочным, а растительным, но все-таки маслом. Он зачерпнул кашу слегка погнутой алюминиевой ложкой и отправил пищу в рот.
— Сильно ругался? — спросил Поляков, подвигая поближе к Вовке тарелку с сиротливо лежащими на ней двумя кусками черного хлеба.
— А ш шего ты вшял, фто он ругалшя? — прошамкал Вовка с набитым ртом.
— Как с чего? Ну у вас же там драка была! Да и Петьку с Прохой ты в «холодную» определил. Че ж Сандлеру радоваться-то?
— Не-е, — помотал головой Вовка, проглотив липкий комок каши и запив его сладким чаем, — не обрадовался, но и не ругался.
— И тебе даже не влетело? — не поверил Котька.
— Не-а! — Вовка запихал в рот очередную порцию каши. — Дафе одофрил мои фейстфия!
— Одобрил? — Куликов застыл с тряпкой в руке, стараясь переварить информацию. — Ну, Вовка, ты фартовый! — наконец ожил он.
— Слушай, Коть, а где все наши? — проглотив очередной комок, поинтересовался Вовка.
— Жердь всех увел на склад. Сказал, что нужно приборяк там устроить: банки-склянки, консерву переложить. Так что, как поешь — дуй к ним. Ланге видел, что ты с Сандлером разговариваешь, — ругаться не будет.
— Слушай, Котька, а ты другого слова, кроме как «ругаться», не знаешь?
— Да неприятностей мне не хочется…
— А кому их хочется? — печально улыбнулся Вовка. — Только вот не получается без неприятностей.
— Кто бы говорил? — хохотнул Поляков. — Тебе еще чаю принести? — заметив пустой стакан командира, спросил Котька. — Там еще осталось.
— Неси, — согласился Вовка, протягивая стакан Полякову.
Выдув в один присест стакан мутного остывшего чая, Путилов довольно «крякнул» и сплюнул на пол застрявшие в зубах чаинки.