Первая кровь
Шрифт:
— Великоват, — расстроенно произнес он, хлопая длинными, закрывающими кисти рук рукавами.
— Ничего, из большого еще никто не вываливался, — философски заметил Вовка, примеряя обновку. — Видел бы ты, в чем я раньше ходил… — Полушубок мальчишка натянул прямо поверх курсантской шинели, затем ловко закатал рукава: — Любо-дорого посмотреть! — с энтузиазмом произнес он, вращая руками. — Я уже упрел в этом наряде!
— Я тоже, — согласился Петька.
— Die warmen Hosen und die Socken, [87] —
— Яволь, герр комендант! — кивнул Вовка, натягивая штаны с носками и забираясь в валенки. — Герр Сандлер еще приказал захватить с собой пилу и топоры.
— Was ist пила? — переспросил Мейер. — Вода? Пить?
87
Die warmen Hosen und die Socken (Нем.) — теплые брюки и носки.
88
Packen Sie sich auf die Strasse! (Нем.) — Убирайтесь на улицу!
— Нихт, герр Мейер, — помотал головой Вовка. — Пила… не пить вода, а пилить! — Он растопырил пальцы на руке и повозил ими по ножке стола. — Вжик-вжик! Дерево пилить!
— А! — понял немец. — Die Sage? — Комендант залез под топчан и вытащил из-под него длинную двуручную пилу. — Es?
— Я! Я! — обрадовался мальчишка. — Отличная пила! А топор?
— Axt брать улица. Там, где дрова…
— Это на кухне, что ли, у Ланге? — уточнил Вовка.
— Я, Ланге, — подтвердил Мейер. — Кухня драй топьёр. Можно брать два. Я benachrichtigen… э-э-э… предупреждать кантиненляйтер Ланге…
Нацепив теплую амуницию, обтекающие потом мальчишки, ставшие неповоротливыми, словно черепахи, выползли на улицу.
— Петька, сгоняешь за топорами к Ланге, — попросил друга Вовка. — Не хочется мне как-то лишний раз ему зенки мозолить…
— Ну еще бы, — понимающе усмехнулся Незнанский, — конечно сгоняю.
— Ладно, лети давай — мы тебя на плацу подождем. Вдруг Сандлер уже там, — крикнул вдогонку убегающему Петьке Путилов.
— Я быстро, — полуобернувшись, ответил Незнанский.
Мальчишки обошли склад и по узенькой тропинке, ведущей от деревянного клозета к казармам, добрались до заснеженного плаца. На плацу их уже дожидался конюх Митрофаныч, развалившись в заполненных сеном розвальнях. Опустив широкий воротник засаленного тулупа, конюх скользнул равнодушным взглядом по мальчишкам, громко шмыгнул сизым мясистым носом и спросил простуженным голосом:
— Вы, что ль, со мной в лес за елкой?
—
— А это как их господским высочествам угодно будет, — пожал плечами Митрофаныч. — По мне, так я прямо возле периметра бы срубил… Нет, говорят, die unschone Tanne! Плёхой ёлька! — передразнил немца конюх. — Слышь, малец, постой-ка на шухере! — неожиданно попросил Вовку Митрофаныч. — Мне подлечиться надо… Смотри, чтобы из немчуры никто не шел.
— Хорошо, — ответил мальчишка.
— И ты тоже не филонь! — Конюх толкнул локтем развалившегося на сене Сашку. — Смотри в оба!
Митрофаныч воровато огляделся, затем расстегнул тулуп, вынул из-за пазухи чекушку, наполненную мутной жидкостью, вытащил зубами пробку, взболтнул содержимое и сделал из бутылки несколько крупных глотков. Занюхав овчинным воротником, Митрофаныч вновь спрятал чекушку за пазухой.
— Жить стало легче, жить стало веселей! — отравив сивушными парами свежий морозный воздух, Митрофаныч подмигнул мальчишкам. — А это кто там бежит, запинается? — спросил конюх, заметив спешащего к друзьям Петьку. — Судя по топорам — ваш хлопец.
— Наш, — ответил Вовка, забирая из рук Незнанского один из топоров. — Ну что Ланге?
— Нормально, его же вчера Мейер предупредил. Он даже их наточил…
— Ну что, все готовы? — спросил появившийся на крыльце канцелярии Сандлер, одетый в новенький офицерский полушубок.
— Так точно, герр мастер-наставник! — Мальчишки спешно выстроились возле саней.
— Эта… дозвольте спросить, герр офицер… — подал голос кучер.
— Чего тебе?
— Я, конечно, извиняюсь, но обновки ваши — они ж со складов РККА?
— Ну и что? Тебе-то какое дело?
— Да мне-то все едино, ваше превосходительство, — почесал неравномерно заросший седой щетиной подбородок Митрофаныч, — только вот не подстрелил бы нас кто в лесу… Из этих, из ваших… Ягдкомандеров… Примет сослепу за партизан…
— Да какие здесь «егеря»? — не разделил опасений кучера Михаэль. — О партизанах в этих краях уже лет пять-семь ничего не слышно. По крайней мере, мне об этом ничего не известно. Так что все будет нормально, Митрофаныч. Не дрейфь!
— А мне чо, мне-то как раз и ничо. — Кучер пожал плечами и принялся проверять сбрую, похлопывая спокойную пегую кобылку по мохнатому боку. — Все в порядке, герр Сандлер, можно ехать, — сообщил Митрофаныч, устраиваясь в розвальнях поудобнее. — Н-но, трогай, милая! — слегка хлестнул он вожжами по крупу кобылы, когда Сандлер с мальчишками погрузились в сани.
— Ты ведь эти места хорошо знаешь, Митрофаныч? — спросил конюха Сандлер.
— Еще бы, я тут и родился недалече, в Жулеповке, — ответил тот. — Сызмальства все окрестности облазил…