Первая ласточка

Каламацкая Елена Александровна

Ах, отец мой, ты же знал,

Кому дочку свою замуж отдавал.

Знал, что нe будет долог ее век,

Знал, что жених совсем ужасный человек.

?х, отец!

Умерла твоя кровинка молодой,

Никогда уже не свидимся с тобой.

Ах, отец...

Много ль счастья тебе деньги принесли?

Ну, хоть вслед шепни мне: доченька, прости.

Пересчитываешь злато, серебро,

А надолго ли тебе это добро?

Ах, отец...

Там за гранью спросят: ты отец?

Не видали жестокосерднее

сердец...

?х, отец!..

.

Я, даже не пытаясь вытирать ручьем стекающие по лицу слезы, как наяву представляла бедную девушку, посылающую посмертную песню бессердечному oтцу.

И... скорбела. По Марселе.

По девушке, в чье тело попала после того, как отец...

Подлец! Угробил девочку!

Бо?е, как можно песней так точно попасть в душу? И убить без единого выстрела, просто словом, мотивом, голосом. Вкупе - убойная сила. Прости меня, Марселочка, прости, девочка, хоть я и не виновата, но все равно - прости,

милая!

Высокая сила искусства придавила меня плитой вины за чужие грехи.

Плакала не я одна. В этом мире практикуются договорные браки,и мало кому удается быть счастливыми в них. Поэтому в зале рыдали пoчти все высокородные леди и простые горожанки. Только Таня сидела с каменным лицом. Вот ведь... завучиха!

Смолкли последние аккорды, прима несколько секунд постояла в тишине, прерываемой всхлипываниями,и только после этого зал взорвался аплодисментами. Леди Индирайза чинно раскланялась и, дождавшись, когда публика успокоится, заговорила.

– Дорогие друзья! Вижу, вам понравилась новая песня. Позвольте вам представить композитора сего поистине великолепного произведения -

это Алекс Торн!
– Из-за кулис вышел Алексей, смущенно потряс головой и быстро ретировался, а Настя продолжила: - И замечательную поэтессу, написавшую слова - леди Татиану Георг!

Вот так сюрприз! По крайней мере, для меня.

Татьяна встала, весь зал устремил взгляды в нашу ложу, в сторону которой певица протянула руки, и бурно зааплодировал. Я восторженно хлопала громче всех. Вау! А завучиха-то... ничего себе! Умеет играть на струнах души, вот тебе и вобла сушеная. Что она со мной сделала?

Гонимая впечатлением, я вскочила и, шмыгая носом, бросилась Тане на шею, а... Танюха поддалась на провокацию и... тоже разрыдалась. Зал взорвался криками "браво!" и зашумел, как море при шторме.

Премьера удалась, народ расходился с раскрасневшимися лицами, а Настя ворвалась к нам в ложу со словами: "?пределенно, хит! И не только этого сезона. С их подходом к браку - на века!".

Через десять минут мы втроем, умиротворенно попивая чай, сидели в гримерной примы и говорили о своем, о девичьем. Поэтесса выглядела несказанно довольной (как же - о ней теперь напишут в газетах), но язвительность из завучихи так и перла.

– ? ты-то чего ревела, Илона?
– со снисходительной усмешкой обратилась ко мне Таня. – У тебя же все в шоколаде. Попала в богатую графиню, катаешься, как сыр в масле.

Благодушное настроение мгновенно испарилось, его место заняла ярость. Сколько можно быть такой... бесячей!

– У меня все в шоколаде?

Считаешь, всегда так было? А ты хоть что-нибудь о каждом из нас знаешь? Кроме титулов, - я резко отставила чашку, звякнув ею по блюдцу,и принялась рассказывать о своих первых месяцах жизни в этом мире.

Истощение, побои, презрение слуг... Краски, практически, не сгущала, но картина все равно получилась мрачной.

– О, боже!
– выслушав, пристыжено прикрыла ладонями губы Татьяна.
– Так эта песня прям... в копеечку! Про твою предшественницу... Не знала, прости. ? ты такого натерпелась.

– Это ещё что! Он ведь меня еще и похитил!
– абсолютно войдя в раж, я расписала в лицах встречу с Хаскилем в деревне Чащино. Многих подробностей не знала даже Настя (мне просто не хотелось об этом вспоминать), поэтому певица ахала не меньше поэтессы. По окончании повествования истории об Илоне Марсель, напротив меня сидели две ошелoмленные девушки.

– У каждого из нас своё печальное прошлое. Зря завидуешь нашему положению, Татьяна ?еоргиевна, ты просто еще не прошла этап становления в этом мире. У тебя тоже все наладится, не спеши, - устав от гнетущих воспоминаний, вздохнула я и переключилась на подругу.
– Вот спроси у Насти, как она себя чувствовала в первые часы, дни, недели... Давай, Настюш, расскажи. Мы эту тему как-то деликатно обходили стороной всегда, но сейчас необходимо одной торопыге вправить мозги. А то ей всё и сразу подавай!

Настенька вздернула бровь и флегматично пожала плечами.

– Ну, я очнулась в особняке. Мебель красивая, дорогая, но всюду бутылки... Подбухивала Индирайза. Не так, как баронет Барсоль, конечно, но бухала часто.

– А что баронет?..
– невольно перебила нетерпеливая завучиха.

Она и этого не знает? Не удосужилась у "принца" поинтересоваться его биографией?

– Пил беспробудно, оттого и умер, - я отмахнулась и знаками дала понять Насте, чтобы продолжала.

Таня изумленно округлила глаза, переваривая информацию, а подруга протяжно вздохнула и покачала головой из стороны в сторону.

– Фиулина

меня, конечно, коротко проинструктировала в свое манере "никакой конкретики", основное я уловила, но, девочки... Когда посмотрела в зеркало и увидела там старую тетку... А это, оказывается, я... Захотела снова умереть. Только врожденное упорство: "не дождетесь", заставляло держаться на плаву, а потом я увидела картинку в газете, узнала мальчишек-безсценариков и помчалась в музей Илоны Марсель. А там "свои"... Хорошо стало - словами не передать, а потом с Клодом познакомилась. Этот талантливый мальчик смoтрел на меня таким влюбленным взглядом! Как на певицу, профессионала, не замечая внешности. И я подумала: "Меня могут любить даже тёткой!" Пусть просто в сфере музыки, но это уже классно. И отпустила ситуацию, приняла себя такой, какое тело досталось. И это здорово! Потому что Лёша в другую, в стройную красотку, как вы, не влюбился бы. Комплексы бы не позволили: он такой высоченный, старый... – заметив нетерпение Татьяны, Настя мимоходом объяснила: - Лёше двадцать три.