Первая леди города, или Между двух берегов
Шрифт:
– Детка, у нас нет выхода – ты не изменишься, я не изменюсь… Давай прекратим мучить друг друга. Ты можешь считать себя абсолютно свободной от меня.
В ухо ударили гудки отбоя, Коваль почувствовала, как дрожат и подгибаются колени, как окаменело все внутри… Опустившись на мохнатый коврик возле джакузи, она закрыла голову руками и боялась даже пошевелиться, настолько реальной, физической была боль…
Хохол хватился примерно через час, ломился в запертую дверь и кричал:
– Коваль, что происходит? Открывай, иначе выбью! –
Она болталась в его руках как тряпичная кукла, позволяя делать с собой все, что в голову взбредет, не отвечая на его вопросы, вообще никак не реагируя, и Хохол перепугался не на шутку, вынес ее в спальню, уложил в постель и кинулся вызывать врача. Марина не подавала никаких признаков жизни, просто лежала, уставившись в одну точку, и приехавший доктор, много лет получавший у нее вторую зарплату за определенного рода услуги, без слов полез в чемоданчик и вынул шприц и пару ампул реланиума, объяснив Хохлу:
– Сильнейший шок. Что произошло?
– А я знаю?! – вызверился тот, меряя шагами спальню. – Что делать-то теперь?
– Посмотрим, – протирая спиртом вену и вкалывая иглу, отозвался доктор. – Пусть ее пока никто не трогает, я дозу хорошую сделал, она сейчас отключится и поспит. Если вы не против, я останусь здесь и понаблюдаю.
– Ты останешься в соседней комнате, если что, я тебя позову, – отрезал Хохол.
– Как вам будет угодно, – отозвался доктор, собирая свои причиндалы, и вышел из спальни.
– Дашка! – заорал Хохол, высунувшись из дверей. – Приготовь доктору комнату и Коту скажи, чтобы его машину во двор загнал!
Распорядившись, он сел возле хозяйки и взял за руку, но она смотрела мимо него пустыми, остановившимися глазами и не двигалась даже.
– Киска, что случилось, маленькая моя? – Он осторожно обнял ее, прилег рядом. – Кто и что сказал тебе, что ты так расстроилась?
Но ответа опять не дождался – Марина отключилась. Он так и пролежал с ней всю ночь, боясь шевельнуться, чтобы не потревожить. Утром долго растирал затекшую руку, а Коваль наблюдала за происходящим все так же отрешенно и безразлично.
– Киска, кофе принести тебе? А сигаретку? Господи, да что ж такое! – Хохол сжал руками виски и зажмурился. – Маринка, что с тобой? Скажи, что произошло?
Но она по-прежнему молчала, тупо глядя на стену. Хохол принес-таки чашку кофе, попытался поднести ее к Марининым губам, но она не стала пить. Так прошел весь день, Коваль лежала в постели и изучала штукатурку, Хохол носился вокруг, время от времени привлекая Дашу к процессу. Приехавший к вечеру Розан присоединился к общему маразму, правда, тоже безрезультатно.
– Узнаю, кто звонил и что сказал, – урою, на хрен! – процедил Хохол, садясь на край постели и угрюмо глядя на Розана.
– Так посмотри телефон! Неужели не додумался, беспонтовый? –
– В натуре, баран! – Он взял валяющуюся на тумбочке трубку и защелкал кнопками. – Сука, так и знал – хрен этот!
– Какой?
– Да есть тут один, – процедил Хохол, и лицо его стало страшным, искаженным злобой и ненавистью. – Розан, ты выйди пока, мне позвонить надо…
– Пойду Ветку за задницу пощупаю, – ухмыльнулся Серега, вставая и направляясь к двери.
Хохол закрыл дверь и набрал номер.
– Алло, Малыш? Сюда слушай, мажор гребаный! Если еще раз ты вспомнишь этот номер или вдруг вспомнишь, что у тебя есть жена… вспомни и то, что здесь есть еще и я, а ты с этого момента мой враг. И ты помнишь, что я делал со своими врагами, да? А за Коваль я тебя пополам порву, сука! Что?! Да ты… ты… иди ты на…, урод забугорный! – С этими словами Хохол изо всех сил хлопнул трубку об пол, и она разлетелась вдребезги. – Тварь, мажор хренов!
– Заткнись! – четко и твердо произнесла Марина, и он вздрогнул от неожиданности и повернулся к ней.
– Киска моя, очнулась?
– Я сказала – заткнись! Больше никогда не смей так разговаривать с моим мужем.
– Не понял… – растерянно заморгал Хохол.
– Я повторю. Но только потому, что ты мне не чужой. Больше – никогда – не смей – так – разговаривать – с моим – мужем! – отчеканила Коваль, вставая с постели и надевая халат.
– Я сделаю так, как ты скажешь, – покорно отозвался Хохол. – Идем вниз, там Розан приехал…
– Гони его! – приказала она, закуривая сигарету. – Ну?!
Хохол побежал вниз, там послышались голоса, потом хлопнула входная дверь, и во дворе взревел мотор розановского "Чероки". Марина передумала выходить в халате, переоделась в джинсы и водолазку, подобрала в хвост на затылке волосы…
Вернувшийся Хохол застал ее в прежнем состоянии – в полной боевой, так сказать, готовности.
– Поехали, по городу прокатимся, поглядим, как и что, – не глядя на него, велела Коваль, доставая из гардеробной короткую кожаную куртку и высокие замшевые сапоги без каблуков.
– Сейчас Юрке скажу…
– Я не просила говорить что-то Юрке, я сказала – поехали, прокатимся, ведь так?
– Сама поедешь?
– Очко играет? – насмешливо поинтересовалась она, хватая со стола сигареты и ключи. – Можешь оставаться дома.
Но Хохол не желал оставаться, взял внизу с вешалки свою кожанку и вышел за Мариной во двор. Она села за руль и бросила подбежавшему Даньке:
– Две машины, восемь человек, и не вздумайте отстать хоть на метр – порешу, на хрен!
Данька от неожиданности едва проморгался – никогда прежде Коваль не разговаривала в таком тоне со своей охраной. Хохол, сев рядом с ней, только головой покачал. Марина завела двигатель и рванула с места под сотку, а за ней – два джипа с охраной, старающиеся не отстать.