Первая любовь

Уэдсли Оливия

— Наконец-то мы пришли к решению, — сказал он ей с горящим взглядом, сжимая ее в своих объятиях. — Я поговорю с Гревилем.

Он сразу испортил этими словами ее настроение. Она начала убеждать его, взывать к нему, прося отложить объяснение, пока можно будет все уладить.

Ему следовало понять, как эгоистичны были его планы. Они поехали домой, чувствуя себя совсем чужими. Но когда автомобиль уже подъезжал к Лондону и Робина снова охватило сознание разделявших их условностей, его гнев и обида исчезли.

Он замедлил

ход машины и произнес с патетическим, глубоким раскаяньем.

— Простите меня.

Лайла простила его: ее прикосновения напоминали ласки, ее поцелуи были опьяняюще нежны, а каждое ее слово — как бы еще одно звено в той цепи, которая все крепче приковывала к ней Робина.

II

Лорд Гревиль отпустил секретаря с любезной, немного рассеянной улыбкой, обождал некоторое время, а затем нажал кнопку звонка на письменном столе.

Явившемуся на зов слуге он сказал:

— Пришли ко мне Кри, пожалуйста.

Он зажег сигару, но забыл закурить ее. Она потухла еще до того, как раздался робкий стук в дверь. Вошел маленький безупречно одетый человек с неприятным взглядом и безвольным ртом. Лорд Гревиль поразился, как мог подобный субъект попасть к нему на службу — быть может, его принял секретарь. Он взглянул на него и спросил:

— Вы мне желали что-то сообщить?

Человек подошел ближе, положил перед ним бумагу, к которой были подклеены другие бумажки, и отошел в сторону.

Он смотрел на своего хозяина с болезненным любопытством и увидел, как спокойное, загорелое лицо того изменилось и стало почти серым. Между тем, ни один мускул этого лица не дрогнул. Наконец, не будучи в силах дольше выносить молчание, лакей начал хриплым угодливым голосом:

— Я следил в течение месяца.

Лорд Гревиль поднял голову и холодно спросил:

— Зачем вы пришли ко мне?

Казалось, что этот суровый взгляд имел над слугой какую-то власть. Тот пробормотал:

— Пятьдесят фунтов… за молчание.

Лорд Гревиль кивнул.

— Вы можете идти, — сказал он тем же безличным голосом. — Приходите в эту комнату снова в десять часов вечера.

После ухода слуги, бесшумно затворившего за собой двери, Гревиль поднялся, подошел к окну и распахнул его. Он стоял, глядя на деревья в Берклейском сквере, и думал — как это ни странно — о тех днях, когда он любил Лайлу, об их браке и о его страстных надеждах. Затем он вспомнил о ее беспрерывной лжи, лжи мелкой, корыстолюбивой душонки.

Лицо Робина всплыло в его памяти и его собственное стало еще серее. «Безумец», прошептал он сурово.

И тогда он подумал о том паломничестве, которое теперь совершали те, паломничестве любви.

Черты лица, казавшиеся изваянными, вздрогнули один раз. Он полагал, что поборол в себе физическую ревность, но понял свою ошибку. Если бы в эту минуту

Лайла была перед ним, он задушил бы ее собственными руками.

Направив свои мысли в другую сторону, он повернулся, вышел из дому и сел в свой всегда стоящий наготове автомобиль. В Скотленд-Ярде его принял уполномоченный, так как начальник уже уехал.

Суперинтендант Колинз, внимательно выслушавший его, охотно вызвался помочь лорду Гревилю.

Он велел принести нужные бумаги и протянул их ему через стол. Пока Гревиль читал, вставив в глаз монокль, суперинтендант предавался размышлениям, не понимая, почему такой известный человек, министр и лорд, желает узнать непривлекательные подробности о жизни парня, знакомого суперинтенданту под кличкой Слум-Скум.

— Интересное чтение, милорд? — сказал он шутя, когда Гревиль положил бумаги. — Этот Кри попадался раз за разом, но всегда выворачивался. Нет такой низости, на которую он не был бы способен. Я мог бы вам порассказать о нем вещи, от которых начнет тошнить. Гнилой человек, змея.

Гревиль кивнул, поблагодарил суперинтенданта и вышел к своему автомобилю. Суперинтендант последовал за ним через некоторое время.

— Видели лорда Гревиля? — спросил он сержанта.

— Этот худой, светловолосый человек, выглядевший таким утомленным? В визитке, с моноклем? Немножко стар для ее мужа. Она же ослепительно хороша, не правда ли? Что ему нужно?

— Бродяга Кри служит у него в качестве лакея. Почему эти люди не требуют рекомендаций? Пара слов приятеля их приятеля их удовлетворяет, а потом они поднимают шум, когда исчезает нитка жемчуга или шкатулка.

— Кри украл?

— Нет, кажется, шантажирует его друга. Доброй ночи, сержант.

— Доброй ночи, сэр.

Кри вышел из кабинета, прошел через комнату, в которой кто-то играл, зажав в руке пятьдесят фунтов, пятьдесят отдельных бумажек.

Он успел выманить у леди Гревиль целый ряд таких же бумажек, о чем ее муж не имел понятия, и еще немало у того молодого человека, который был достаточно глуп, чтобы верить в ее любовь. Презрение, которое Кри питал к своему хозяину, перешло все границы. Тот заплатил покорно, как ребенок, пятьдесят фунтов за одно письмо и за то, чтобы встретить ее сиятельство и «помочь» мистеру Вейну проскользнуть в дом.

Он подслушивал в течение минуты у дверей белой гостиной. Сегодня будет только избранное общество. Восемь человек, сказал ему дворецкий: один герцог, а все остальные тоже титулованные.

Кри знал твердо одно. Эти люди существовали для того, чтобы их обирали, и он чувствовал себя способным удачно проделывать это.

III

Был уже почти час ночи, когда двухместный автомобиль подъехал к воротам большого дома.