Первая любовь

Тарасова Анна

Даже узкой полосы тусклого света, проникающего с лестничной площадки, оказалось достаточно, чтобы заметить торжествующий блеск во взгляде удовлетворенного мужчины.

— Я убедил тебя? — тихо спросил он.

— В чем? — возмутилась Таня. — Ты доказал мне, что сильнее меня и можешь подавить меня оружием, которого у меня нет. Герой!

Глава 20

Во имя поруганной гордости

— И ты ничего не почувствовала? Я тебя просто подавил?

Таня намеревалась солгать, но передумала:

—

Нет, и ты это знаешь.

— Хочешь, чтобы я извинился?

Она гневно сверкнула глазами:

— А что толку? Зло свершилось.

Андрей нежно пригладил ее разметавшиеся волосы, но девушка сердито отвернулась.

— Танюш, пострадала только твоя гордость.

— Моя гордость? — Он кивнул:

— Я решил, во что бы то ни стало убедить тебя, кого в на самом деле я желаю так, что готов свихнуться. Это не насилие, милая! В конце концов, ты не смогла скрыть, что испытала удовольствие.

Возможно, потому, с горечью подумала она, что прежде со мной подобного не случалось… С Макаровым она только притворялась. Очевидно, изобразить обратный эффект гораздо труднее.

— Тебе лучше вернуться к дочери, — напомнила она Николаеву и попыталась встать, но он вновь пригвоздил ее к постели.

— До моего возвращения за ней присмотрит тётя Валя.

— Почему не её мать?

— Она уехала.

— Уехала? — переспросила Таня.

— Да. После довольно помпезного ужина за ней приехал её денежный мешок Владимир Макарский.

— Ого, новый соискатель ее руки или всё тот же?! — Таня зажмурилась, пытаясь сосредоточиться. — И когда же он появился?

— Во-первых, он, завез сюда Настю, и отправился резервировать номер в гостинице, а потом втроем мы отметили их бракосочетание, которое состоялось полгода назад.

— О! — Таня насмешливо улыбнулась. — Представляю вашу дружную компанию. Какие высокие цивилизованные отношения!

— Однако обед стал сущим мучением. Мне приходилось каждую минуту подниматься к Оле. Макарскому не терпелось покинуть дом, и, в конце концов, Настя уехала вместе с ним.

Почувствовав, что Таня шевельнулась, Андрей крепче прижал ее к себе.

— В Ульяновске они задержатся на пару дней, чтобы подготовить поездку для дочки.

— А что думает сама девочка?

— Бедное дитя в растерянности. Конечно, она в восторге, что мама появилась, как сказочная фея. Однако как долго продлятся благие намерения Насти? Я надеюсь, что она проведет с дочкой хотя бы один день. — майор осторожно погладил пальцем нежную щеку Татьяны. — С точки зрения моей дочери, самый идеальный вариант — твое согласие присоединиться к ним.

Девушка содрогнулась, представив благоухающую звезду кино. На такую жертву она бы не пошла даже ради Ольги. Таня легонько толкнула мужчину в бок.

— Ну, теперь-то ты уйдешь? Я замерзла и хочу одеться.

Вместо ответа он натянул одеяло.

— Не сейчас. Оля спит, а тётя Валя позвонит мне, если я понадоблюсь. Мне приятно быть с тобой и чтобы ты лежала рядом.

Девушка убрала его руку.

— И тебе еще

хватает смелости после того, что ты сделал со мной…

— После чего? — беззаботно переспросил майор, вновь обнимая ее. — После того, как мы занимались любовью?

Девушка не отреагировала на ласку.

— Мне кажется, что ты доказал самому себе, действуя так, будто наказывал меня за что-то. Разве я для тебя не желанная женщина?

— Я безумно хотел тебя, думал с катушек съеду, если не поцелую тебя, а потом просто не смог оторваться! — горячо заверил ее Николаев. — С самого первого момента нашей встречи, у меня на тебя каменный стояк, если тебе непременно нужны грубые подробности. — Он привлек Таню к себе и впился в губы долгим нежным поцелуем. — И я желаю любить тебя сейчас, немедленно! Но на этот раз я не буду торопиться. Соблазню тебя шаг за шагом, пока, дорогая моя, ты не сорвешь свой милый голосочек от криков удовольствия.

Во имя поруганной гордости Таня предприняла слабую попытку освободиться, больше для вида, даже не проявив должной настойчивости. Андрей уже целовал ее, медленно продвигаясь от губ к подбородку, шее, упругой груди и ниже, ниже… Каждый поцелуй он приправлял какой-нибудь нежностью: милая моя, нежная девочка… Его прикосновения казались легкими, но были настолько расчетливыми и возбуждали сильнее, чем прежняя грубая ничем не прикрытая страсть. Он ласкал ее тело с жадностью изголодавшегося любовника, каждый уголок её нежной плоти, лишая девушку последних сил к сопротивлению. Она ощущала нарастающее желание, подобно волнам, которые вздымаются все выше и выше перед приближающимся штормом. Татьяна изгибалась дугой, прижимаясь к нему и несясь во весь опор в бурное море страсти. Когда, наконец, он вошел в нее, она издала тихий стон. Девушка уже не ощущала, где начинается она и где кончается он. Все, что она понимала, — это то, что движется навстречу пику удовольствия. И они достигли его вместе.

Потом они долго лежали с закрытыми глазами, совершенно обессилевшие. Сказалось напряжение последних дней — оба крепко заснули.

Таню разбудил лай собаки и звуки чьих-то голосов. Медленно выходя из глубокого сна, она по-совиному захлопала глазами, когда в комнате неожиданно зажегся свет. Татьяна приподнялась и застыла, с ужасом глядя на потрясенные лица родителей.

— Мама? Отец? — пролепетала она, освобождаясь из объятий Андрея. Тот сел в кровати, заспанный, взъерошенный, но совершенно спокойный.

— Андрей? — изумилась Людмила Николаевна. — Я… я полагала, что здесь Дмирий…

— Танюша разорвала помолвку с ним. — майор Николаев счел нужным внести ясность и с улыбкой посмотрел на красную от смущения девушку. Она робко жалась к нему, натянув одеяло до подбородка.

— Весьма предусмотрительно при данных обстоятельствах, — возмущенно заметил доктор Исаев, беря жену за руку. — Пойдем вниз, милая, пусть они оденутся.

— Какое сегодня число? — в отчаянии спросила девушка, когда дверь за родителями закрылась. Андрей взглянул на часы: