Первая мировая война. Катастрофа 1914 года
Шрифт:
Однако гораздо более важным событием 6 сентября был ответ Клюка на атаки Манури. Немецкий командующий быстро укрепил оказавшийся под ударом участок, перебросив войска с левого фланга, где располагались никоим образом не досаждавшие ему британские экспедиционные силы. 5 сентября формирования Клюка удерживали линию восток – запад. К исходу 6 сентября его армия уже передислоцировалась по линии север – юг, нанося суровые контрудары Манури. То, что ему позволили это сделать, свидетельствовало о позорном малодушии британцев, потенциально опасном для союзников. Французский народ замер в ожидании, понимая, что ведется великая битва, однако ничего не зная о ее ходе. Один из участников, раненый в самом начале, рассказывал, какой прием ему оказали по прибытии в родной Гренобль на санитарном поезде: «Это было что-то невероятное. Цветы, шоколад, вино. <…> Нас славили как героев, но мы не могли ответить, далеко ли немцы от Парижа и отступаем ли мы. А еще гренобльцы, как и вся Франция, допытывались,
637
Flood p. 51
Действительно, что? Командование французской армии метало громы и молнии, проклиная экспедиционные войска за промедление 6 сентября. Подкрепление Клюка в беспорядке пересекало британский фронт, подставляясь под удар. Однако британцы начали день с 15-километровым отставанием от союзников и наступали черепашьими темпами. В дневнике лейтенанта Лайонела Теннисона тот день, когда французы по обеим сторонам сражались не на жизнь, а на смерть, описан одним предложением: «Проходили мимо прекрасного дома Джимми Ротшильда, видели толпы бегущих куда попало крестьян. Жаль, нам нельзя было остановиться и воспользоваться гостеприимством» {638} .
638
Tennyson IWM 76 / 21 / 1
Днем английский егерь Ротшильдов неожиданно наткнулся в сарае поместья на рядового Томаса Хайгейта из Королевского Западно-кентского полка, решившего, что слава Марнской битвы не для него: он был одет в украденную гражданскую одежду, которая его и подвела. Хайгейта расстреляли 8 сентября на глазах двух рот его однополчан в соответствии с распоряжением Горация Смита-Дорриена. Склонность к дезертирству становилась серьезной проблемой, и командир корпуса намеревался принять радикальные меры. В отданном начальнику военной полиции приказе говорилось, что казнь Хайгейта должна быть «как можно более публичной», о чем начальник и позаботился {639} .
639
Corns and Hughes-Wilson p. 119
6 сентября сэр Дуглас Хейг на несколько часов приостановил собственный корпус ввиду неопределенных донесений о поджидающих впереди войсках противника. В результате он закончил день, не дойдя 11 км до намеченных позиций, потеряв лишь семерых убитыми и 44 ранеными. Британским саперам, которые каких-нибудь несколько дней назад со свойственным войне расточительством взорвали большой каменный мост у Трильпора во время отступления, теперь пришлось наводить переправу, чтобы пехота могла вернуться тем же путем. Самым захватывающим событием 6 сентября для пилотов Королевского летного корпуса, расквартированных в женской школе, стал бой подушками в наброшенных поверх формы ночных рубашках учениц {640} . На следующий день, в понедельник 7 сентября, пока армия Манури слева от британцев пыталась возобновить наступление, британцы промаршировали под проливным дождем лишь 22 км и снова почти не сражались.
640
Baring p. 54
Александр Джонстон, бригадный офицер связи из 2-го корпуса, писал в замешательстве: «Выступили только в 5 вечера. Не понимаю. Ведь Устав полевой службы велит “не жалеть ни людей, ни лошадей, ни орудий во время преследования врага”. <…> Говорят, если бы наш 1-й корпус чуть поднажал, мы еще прошлым вечером загнали бы немцев в угол». Арьергард кавалерии Марвица предпринял череду «беспокоящих действий», которые благополучно притормозили британцев, замедлив их скорость до улиточной. Вполне справедливо утверждать, что (в полном соответствии с пожеланиями своего главнокомандующего) во время решающих сражений на Марне британцы присутствовали телом, но не духом. Донесения о том, что солдаты обессилены, поступали в тыл потоком от всех армий, однако неспешность британцев поражает еще больше по сравнению со стремительностью, проявленной при смене фронта Клюком: его войска промаршировали почти 65 км 7 сентября, и около 70 км – 8-го.
Между тем самой известной легендой этого сражения стали парижские такси, которые подвозили подкрепление Манури, когда его фронт грозил дрогнуть под контрударами немцев. На самом деле число доставленных было небольшим, но трогательная легенда тем не менее жива до сих пор. В конце августа 7-я французская дивизия, входившая в состав 3-й армии,
641
Blond p. 172
В одиннадцатом часу вечера самая длинная в истории (на тот момент) колонна моторного транспорта – четыре сотни автомобилей, включая несколько частных и открытые автобусы на 24 места, – была готова принимать пассажиров. Однако первый вечер и последующий день принесли разочарование. Штабные офицеры, которым поручили управление этим конвоем, не смогли разыскать войска, подлежащие перевозке. Водители, многие уже пожилые, сидели на солнцепеке и ждали час за часом, приветствуя следующую на фронт кавалерию и велосипедные части возгласами «Да здравствуют драгуны!» и «Ура велосипедистам!».
Лишь вечером 7 сентября такси подобрали 104-ю пехотную бригаду у деревни Ла-Барьер. Солдаты не поверили, что поедут на фронт в такси, – большинство прежде ни разу не позволяло себе такой роскоши. Однако они действительно расселись по салонам – с оружием и снаряжением – и в кромешной темноте покатили на позиции 6-й армии. Солдаты спали, пользуясь возможностью, как и положено солдатам, просыпаясь лишь от лязга потревоженного металла и приглушенных ругательств при небольших столкновениях.
Поль Линтье оказался в числе тех подчиненных Манури, которые наблюдали за проездом подкрепления через деревню, и без того запруженную людьми и лошадьми. Транспорт, «пробивающий дорогу в толчее, оттеснил на меня толпу растерянных людей и коней, которая чуть не размазала меня по стене. За этой машиной проехала следующая, потом еще и еще, бесконечной молчаливой вереницей. Вышла луна, ее лучи заиграли на блестящих козырьках шоферских фуражек. В окнах автомобилей виднелись склоненные головы спящих солдат. Кто-то спросил: “Раненые?” – “Нет, 7-я дивизия. Из Парижа. На фронт…” – ответили ему мимоходом» {642} . В конце концов пассажиров высадили у Нантея. «Марнские такси» перевезли на 50 км 4000 французов, которые приняли участие в битве, столкнувшей между собой почти миллион человек. Водителям заплатили четверть тикавшего всю дорогу счетчика – по 130 франков, то есть примерно двухнедельное жалованье.
642
Lintier p. 71
В 11:40 утра 7 сентября Франше д’Эспере издал общий приказ: «Враг отступает по всему фронту. 5-я армия приложит все усилия, чтобы сегодня добраться до реки Пти-Морен [у Монмирая]». Поначалу его войска не поверили собственным глазам, не встретив сопротивления. Немцы впереди исчезли, отправившись на северо-запад отражать наступление Манури. Остались только погибшие из армии Клюка. На ночь Шарль Манжен разместился в Шато-де-Жуазель, который еще накануне занимал герцог Гюнтер Шлезвиг-Гольштейнский, зять кайзера. Луи Модюи надеялся с такими же удобствами расположиться в шато Сен-Мартен-дю-Боше, где горел свет. Однако по прибытии он обнаружил, что все здание заполнено ранеными немцами в сопровождении нескольких санитаров, которые вскочили по стойке смирно. «Не повезло! – буркнул генерал, закрывая за собой дверь. – Ну, ничего. Какой-нибудь амбар здесь наверняка найдется» {643} . Ночевать генералу и штабным пришлось на сеновале.
643
Blond p. 186
Восточнее, по фронту 9-й армии Фоша, бои на Сент-Гонских болотах продолжались с прежней ожесточенностью. Французские 75-миллиметровки пресекли попытки Бюлова продвинуться вперед, и утром 7 сентября немецкий командующий отдал приказ об отступлении за Пти-Морен. Однако Гаузен, располагавшийся по левому флангу от Бюлова решил, что французы на его участке должны быть слабее – и не ошибся. Его армия сократилась до 82 000 человек, и сам он находился в полубреду (как выяснилось позже, у него был тиф), однако, невзирая на потери, Гаузен потребовал предпринять новую энергичную атаку в предрассветной темноте 8 сентября. Две немецкие гвардейские дивизии, подкравшись в тишине, набросились на два полка спящих французов, многих заколов штыками на месте. Уцелевшие бежали.