Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя»
Шрифт:
Таковое предприятие могло бы не привести нас к желаемому успеху и неминуемо стоило бы несметных потерь.
Сие было тем менее нужно, что, по вышеизложенным причинам, я решился во всяком случае оставить город. Затем, так как успех неприятеля ограничивался исключительно занятием редута Корнилова, я приказал, не предпринимая нападения на этот редут, оставаться перед ним для воспротивления неприятелю продолжать оттуда наступление в город, что и было исполнено в точности, несмотря на все усилия французов двинуться вперед из-за горжи редута.
С наступлением темноты я приказал войскам отступить по сделанной заранее
Опыты мужества, оказанные вами в сей день, поселили такое уважение к вам, храбрые товарищи, в самом неприятеле, что он, хотя должен был заметить ваше отступление по взрывам наших пороховых погребов, делаемых войсками нашими по мере оставления ими различных частей оборонительной линии, не только не преследовал их колоннами, но даже почти вовсе не действовал своей артиллерией по отступающим войскам, что мог бы сделать совершенно безнаказанно.
Храбрые товарищи! Грустно и тяжело оставить врагам нашим Севастополь, но вспомните, какую жертву мы принесли на алтарь отечества в 1812 году. Москва стоит Севастополя! Мы ее оставили после бессмертной битвы под Бородином. Трехсотсорокадевятидневная оборона Севастополя превосходит Бородино!
Но не Москва, а груда каменьев и пепла достались неприятелю в роковой 1812 год. Так точно и не Севастополь оставили мы нашим врагам, а одни пылающие развалины города, собственной нашей рукой зажженного, удержав за нами честь обороны, которую дети и внучата наши с гордостью передадут отдаленному потомству.
Севастополь приковывал нас к своим стенам. С падением его мы приобретаем подвижность, и начинается новая война, война полевая, свойственная духу русского солдата. Покажем Государю, покажем России, что дух этот все тот же, коим отличались предшественники наши в незабвенную Отечественную войну. Где бы неприятель ни показался, мы встретим его грудью и будем отстаивать родную землю, как мы защищали ее в 1812 году.
Храбрые воины сухопутных и морских сил! Именем Государя Императора благодарю вас за ваше беспримерное мужество, за вашу твердость и постоянство во время осады Севастополя.
Долгом почитаю принести в особенности мою благодарность доблестным вашим начальникам:
Гг. генерал-адъютанту графу Остен-Сакену, начальствовавшему гарнизоном в продолжение 9 месяцев; генерал-лейтенантам: Шепелеву, Хрулеву, Павлову, Семякину; вице-адмиралам: Новосильскому и Панфилову; генерал-майорам: Мартинау, Пихелыитейну, Лысенко 1-му; генерал-адъютанту князю Урусову, Шульцу, Хрущеву, Голеву, Сабашинскому, Шейдеману; свиты Его Величества: князю Васильчикову и Тотлебену; полковникам: Козлянинову 2-му, Геннериху, Гарднеру; капитанам 1 ранга: Зорину, Микрюкову, Перелешину 1-му, Перелешину 2-му; подполковнику Циммерману; капитан-лейтенантам: Ильинскому и Чебышеву, и всем гг. штаб– и обер-офицерам, участвовавшим в осаде.
Объем приказа не дозволяет мне внести в него имена многих других генералов, штаб– и обер-офицеров, которым в большей или меньшей степени принадлежит честь содействия в великом подвиге обороны Севастополя; но каждый из них имеет право на признательность Монарха и Отечества.
Между этими сотрудниками я назову только главных деятелей из числа лиц, не находившихся в составе гарнизона: начальник и чины главного штаба вверенных мне войск: генерал-адъютант Коцебу, генерал-лейтенанты: Сержпутовский, Бухмейер, Ушаков,
Воздавая заслуженную благодарность оставшимся в живых и достойным начальникам вашим, почтим, товарищи, память тех из них, кои пали с честью за веру и отечество на валах Севастополя. Вспомним в особенности незабвенные имена Нахимова, Корнилова, Истомина и вознесем мольбы наши ко Всевышнему, да ниспошлет Он мир и успокоение их праху и увековечит память о них, в пример грядущим поколениям россиян».
С отступлением наших войск на Северную и с занятием союзниками развалин города обе воющие стороны стали укрепляться на новых местах. Как мы, так и союзники строили новые укрепления и батареи и изредка поддерживали перестрелку друг с другом.
В это время славная армия была обрадована пролетевшим по рядам ее известием о скором прибытии в Крым государя императора.
В начале сентября государь император изволил прибыть в город Николаев, где и оставался в течение шести недель, лично следя за ходом оборонительных работ этого города.
Высокое внимание монарха к крымской армии выказывалось на каждом шагу и ежеминутно. Каждый день государь посещал госпитали, благодетельствовал раненых и больных воинов и награждал отличавшихся. Желая видеть все войска славной армии, Он приказал некоторые полки и все морские экипажи, за исключением трех, двинуть в Николаев, и не было такой маленькой команды, к которой бы сам Царь не выехал навстречу при вступлении ее в город. В необыкновенно милостивых и задушевных словах он благодарил войска за их славную службу престолу и Отечеству. Въезжая в средину рядов, государь милостиво разговаривал с каждым солдатом или матросом.
В октябре месяце обожаемый монарх наш посетил свою крымскую армию.
В два часа пополудни 28 октября колокольный звон бахчисарайской церкви и радостные крики собравшейся толпы народа возвестили о прибытии государя императора и великих князей Николая и Михаила Николаевичей. У входа во храм государь был встречен духовенством с крестом и святой водой. По окончании службы его величество изволил отправиться в приготовленную для него квартиру в частном доме, так как помещение в бахчисарайском дворце было занято под военные госпитали.
Из Бахчисарая государь изволил выехать для смотра полков 10-й пехотной дивизии. Оставшись совершенно доволен бодрым видом солдат, он вызвал вперед офицеров.
– Я горел нетерпением, – сказал им император, – видеть храбрую крымскую армию.
«Ура, ура!» самое громкое было ответом на столь лестные и милостивые слова монарха.
Осмотрев войска, находившиеся в Бахчисарае и его окрестностях, государь император на следующий день изволил выехать в Севастополь в сопровождении великих князей и главнокомандующего. Он осматривал войска, расположенные на Северной стороне города, объехал вновь взводимые укрепления и, доехав верхом до Волоховой башни, «обозревал с нее окрестную местность, море и в достославной борьбе погибший город». За этим его величество изволил произвести смотр войскам, расположенным на Инкерманских высотах и Мекензиевой горе. Объехав 11-ю пехотную дивизию и остановясь посредине ее, он благодарил войска.