Первая сказка
Шрифт:
Ма-ма сидит посреди бескрайней равнины у костра. Она повернулась так, что видно только ее спину.
— Ма хо ом, — тихо, как бы отвечая на немой вопрос, произнесла Ма-ма, — Та-та, Ма-ма но ом. Ма-ма, да ма ом.
Та-та увидел, как желтый леопард играет среди изумрудной травы с самой Ма-ма… или с большегрудой Ва-ма, или с другими матерями Семьи. И он понял, что Ма-ма собирается уйти обратно в свое родное племя, где она выросла. Мало того, Ма-ма задумала
— Но! — закричал он, прижимаясь к сильному гибкому телу Ма-ма. Но его пронзительный крик остался безответным. Ма-ма молчала. По ее лицу катились слезы. Потом она вздохнула и прошептала чуть слышно:
— Да. Ма хо ом.
Она осторожно высвободилась из объятий Та-та и скрылась в пещере. А Та-та даже не нашел в себе сил посмотреть ей вслед.
Он понимал, что уже не сможет остановить женщин, скорее они сами, осмелевшие и влекомые бушующим желанием, попытаются убить его, если он встанет у них на пути. Та-та так и остался неподвижно сидеть у воды. В памяти его мелькали видения счастливых дней, проведенных с Ма-ма в медвежьей пещере.
Ближе к вечеру, когда четверо мужчин ушли за дровами, а двое где-то бродили, Та-та увидел, как из пещеры вышла Ма-у, она вела за руку свою трехлетнюю дочку. Вслед за ней выскочили Ва-ма и Та-ма, и через минуту все матери и девочки до самых маленьких столпились у входа. Вперед вышла Ма-ма. Она махнула рукой в сторону брода и далекой полоски леса за рекой. Женщины спустились к воде, переправились на другой берег и зашагали к лесу.
Тата не пытался задержать их. Впереди шла Ма-ма, ветер развевал ее длинные волосы.
С наступлением темноты мужчины собрались у огня. Братья и мальчишки всполошились, не найдя своих матерей и сестер. Без них жилище оказалось непривычно просторным и тихим.
— Ма но! — испуганно бормотал У-та.
— Хо ма! — вторил ему У-та-у, низкорослый мальчишка. Раздавалось недовольное фырканье, обращенное к Та-та, и возгласы нескрываемой злобы.
— Та-та но ма!
Но Та-та и не думал отвечать на вопросы и успокаивать своих сородичей. Он, единственный из всей Семьи, знал, куда ушли женщины, но не хотел, чтобы об этом узнали остальные. Ведь братья могли, не задумываясь о последствиях, вернуть своих женщин, и тогда… Мысли Сероглазого рисовали то ужасные сцены кровавой резни между мужчинами и женщинами, то лавину пламени, уничтожающую всю Семью, то мучительную медленную смерть от голода. Когда он пробовал прогнать этот кошмар, на смену ему появлялся горестный образ уходящей, растворяющейся в туманной дымке Ма-ма.
Но другие мужчины не должны были увидеть его мысли, и Та-та усилием воли заставил себя смотреть на пламя. Постепенно огонь сжег все образы, оставив только светящуюся пустоту. Наконец, зачарованный пляской огненных языков, Та-та крепко заснул.
Та-та идет рядом с Лохматым братом вдоль кромки фруктовой рощи. В этих местах
Утром Та-та никак не мог вспомнить свой сон, яркий солнечный день полностью вытеснил из памяти туманное видение. У него осталось только ощущение, что он знает, как поступить. Нужно лишь вспомнить сон.
— Хо аа, ма аа, — бормотал Та-та, пытаясь отыскать нужную мысль. А мужчины хмуро поглядывали на своего предводителя, терпеливо дожидаясь его решения.
Глава 10. Люди леопарда
Блестящая лента реки давно уже исчезла за горизонтом, вокруг расстилалась многотравная равнина, ограниченная слева низкорослым лесом, где дубы и вязы перемешались с редкими ельниками.
Матери устали, и менее выносливые девочки начали хныкать и цепляться за руки старших. Ма-ма то и дело прикрикивала на своих спутниц и подгоняла их. Вскоре совсем стемнело, на равнину опустилась ночь. Женщины старались не отставать друг от друга, им было страшно — ведь ночью царствуют мертвые. Одна Ма-ма, казалось, сохраняла присутствие духа.
Прямо перед ними тяжело нависла огромная багровая луна. У ночного светила был такой зловещий вид, что У-ма, указывая на него рукой, в страхе прошептала:
— У аа, ма но! Вот злой дух, он погубит нас!
Но Ма-ма сердито одернула ее.
— Ом-аа та. Ом-аа да ма. Наш Единый Дух сильнее всех, он сохранит нам жизнь.
Голос Ма-ма, живой, громкий и уверенный, немного успокоил женщин. Да и луна постепенно преобразилась и засияла ярким бело-голубым светом. Наконец Ма-ма, радостно вскрикнув, указала на большую кучу веток и листьев. Она была почти незаметна постороннему глазу — темнота и первые ряды деревьев хорошо маскировали незатейливое жилище людей.
Каркас строения составляли крепкие палки и сучья, сверху покрытые листьями и травой. Именно сюда и вела Ма-ма своих спутниц — в родное племя, где солнечно-желтый леопард дарил людям жизнь. Всего несколько месяцев прошло с тех пор, как Та-та увел отсюда молодую мать, и здесь все осталось по-прежнему.
— Хо! — чуть слышно произнесла Ма-ма. Она отодвинула в сторону ветки, прикрывавшие вход в шалаш, и бесшумно нырнула внутрь. Женщины немного потоптались в нерешительности, но потом все же последовали за своей предводительницей.
В шалаше было достаточно просторно, чтобы там без труда поместилась вся Семья — пятеро мужчин, девять женщин и дети. Матери столпились у входа. Один из спящих зашевелился и поднял голову. Пронзительный крик вырвался из его груди, мгновенно разбудив всех остальных. Поднялся ужасный шум — мужчины и женщины вопили и визжали, натыкались друг на друга и на стены. С потолка сыпалась грязь и сухая трава. Ма-ма и ее спутницы молча стояли посреди этого ночного кошмара. Большегрудая Ва-ма, обернувшись к Длинноволосой, негромко спросила: