Первенец

Мор Дэлия

Не репетировала разговор заранее, как-то само вырвалось и теперь, ужаснувшись собственной смелости, Куна ждала ответа. Надеялась с детской наивностью, что Наилий начнет переубеждать, уговаривать. Пообещает, что кончится напряженный период на службе, и он будет приезжать чаще, но генерал молчал. Еще тяжелее, чем перед новостями об Аврелии.

– Я не могу держать тебя рядом насильно, - пробормотала Куна, от слабости едва чувствуя ноги.
– Ты мой первый и единственный мужчина, но жизни нельзя приказать идти так, как тебе хочется. Дарион навсегда твой сын и это не изменится,

когда мы станем свободными.

До последних слов в отношения не хватало одного вдоха. Формула, такая же древняя и важная, как: «Я хочу назвать тебя своей женщиной», уже каталась на языке. Куна могла сказать сама, но ждала её от генерала.

Он подошел совсем близко и не обнял, а погладил по плечам. Такой далекий, что не стал родным. От него всегда тянуло холодом горных ледников, а она не смогла согреть. Пыталась. Видят несуществующие боги, старалась изо всех сил. Мало. Не так. Недостаточно. Права Аттия, все без толку, когда сердце не тянется ввысь и Тарс не шумит в ушах весенними переливами. Но два цикла рядом с генералом Куна будет вспоминать всю жизнь.

Её первый и единственный мужчина. Отец Дариона.

– Я отпускаю тебя, - прошептал генерал и коснулся прохладным поцелуем её лба, - будь свободна и счастлива.

Ледяным ветром по дрожащей спине, белым снегом на губах. Это все-таки больно, сколько не глотай вздохов и не прячь слез. Куна молча кивнула и пошла в гостиную. Теперь она действительно каждую ночь будет засыпать одна в постели.

Глава 48 - Невыездной

За стенами особняка Амадей чувствовал себя неуютно. Тем более в гражданской одежде посреди шумного аэровокзала Равэнны. Здание перестраивали, наряжая простую коробку из бетона в стеклянный фасад и добавляя административных помещений. Над старым вокзалом коконом гигантского насекомого вырастали леса в рваных полотнах защитных сеток, а внутри не прекращалась посадка на регулярные рейсы. Ремонт отгородился от пассажиров прозрачными ширмами, уменьшив и без того крошечный зал ожидания до одной комнаты с жуткой толчеей.

Так много женщин в одном месте Амадей давно не видел и с трудом понимал, от чего теряли голову другие бойцы, вырвавшись в увольнительную. Разглядеть красоту, свежесть и томную нежность в уставших дариссах было невозможно. Зато они прожигали рядового изучающими взглядами насквозь. Рост, возраст, звание, перспективы. Через одну оценка колебалась от «ничего выдающегося» до «так себе» даже без погон и нашивок. Чувствовали они, наверное, по чуть сутулой осанке и неуверенной походке, что далеко пока Амадею до офицера.

Не страшно, он наверстает, а пока стоит пропускать лишнее внимание мимо себя. Какое ему дело до десятков чужих женщин, когда нужна одна-единственная? Та, что спряталась от него в долине гор под облаком тумана. Сидела на втором этаже маленького дома и воспитывала чужого ребенка. Берег её генерал, как сокровище, а рядовой мечтал если не украсть, то хотя бы посмотреть еще раз издалека.

Посадку на рейс объявили

и Амадей, закинув на плечо лямку вещмешка, пошел к стойке регистрации. Очередь терялась в общем потоке и вилась едва заметной лентой среди взбудораженых пассажиров. Рядовой одурел от запаха разогретых в духоте женских тел и оглох от бесконечных разговоров. Рефлекс охранника заставлял вслушиваться в каждое слово, но голова быстро отключилась от потока чужих бытовых проблем. Чайки над Тарсом кричали приятнее, но и это приходилось терпеть.

Очередь подошла быстро. Уставшая, но все еще вежливая дарисса попросила предъявить документы. Пока Амадей доставал пластиковую карту с личными данными из кармана тесных брюк, успел разглядеть на регистраторе безупречно отглаженную блузку, слегка неподходящую по размеру, и ярко-желтый шарф с эмблемой аэровокзала. Забавно, но гражданские, будто подражая военным, тоже старались одевать свой личный состав работников в форму. Зачем? Если есть свобода хотя бы в одежде, не стоит ею пренебрегать.

– Цель поездки?
– певуче пропела дарисса.

– Лечение. Вот направление от медицинской службы.

Амадей протянул через круглое окно стойки вторую пластиковую карту. Там на чипе хранилась закрытая для всех история болезни и единственный незашифрованный файл с направлением.

Краст помог оформить увольнительную через штатного медика особняка. Тот в обмен на копченую рыбу из запасов кухни разглядел на снимках старую травму плеча и рекомендовал процедуру иглоукалывания, которую делали только в горах. Проще, конечно, через отпуск по болезни, но тогда лечиться нужно было в пятом секторе. А если в другом, то исключительно за счет увольнительной. Иногда бюрократические дебри инструкций изрядно выручали.

Регистратор забрала карты и уставилась в монитор. Данные из базы выводились на экран с тихими щелчками и тревожным попискиванием. Пауза затягивалась, очередь за спиной роптала вслух, но Дарисса кусала губы и отправляла с сенсорной панели новые запросы.

– Проблемы?
– коротко спросил Амадей, когда недовольный гул и выкрики над ухом: «да сколько можно?», начали раздражать.

– Вам отказано в вылете, - хмуро ответила регистратор, отдав документы, - направление действительно, но стоит общий запрет покидать сектор. Сожалею, но я не могу пропустить вас на рейс. В таких случаях мы возвращаем деньги за билет. Вам нужно обратиться к старшей смены.

Амадей не сразу поверил в то, что услышал. Несколько мгновений стоял с приоткрытым ртом и крутил в пальцах пластиковые карты. Какой еще запрет на вылет? Когда он успел появиться? Им награждают за серьезные провинности накануне военного трибунала, а у Амадея даже устных предупреждений не было. Чист и безупречен, как положено личному охраннику генерала.

– Окно старшей смены справа через одно, - вежливо напомнила регистратор.
– Следующий, пожалуйста.

– Подождите, - дернулся Амадей, не давая женщине в зеленом платье протиснуться мимо него к окну, - там должна быть дата начала запрета и срок действия. А так же ссылка на приказ. Скажите хоть что-нибудь, пожалуйста.