Первое апреля октября
Шрифт:
Как выяснилось позже, у строгого милиционера была неоперабельная язва желудка — профессиональное заболевание всякого милиционера и всякого мужа столь любвеобильной женщины. Поэтому дело возбуждать не стали.
Но Пётр Сергеевич этого уже не узнал и прогремевшего в отделении выстрела не слышал, потому что был на полпути к вокзалу.
Там он поднялся на второй этаж, зашёл в «Дом бытовых услуг», и сдал свои часы «Casio» толстой женщине-приёмщице, с глазами-циферблатами, в ремонт. «Через полчаса зайдите», —
Но когда Пётр Сергеевич зашёл через полчаса, часы не были готовы. И через час готовы они не были. И через два часа они тоже не были готовы. Тогда Пётр Сергеевич понял, что всё это происходит потому, что часы стоят, и пока они случайно не пойдут снова, ничего не сдвинется с мёртвой точки. Поэтому он плюнул на всё и пошёл домой, спать.
12. А вот теперь — конец
— Мама, мама! — закричал восьмилетний мальчик Володя. — Жжлезная дорога сломалась!
— Обратись к папе, милый, — отозвалась из кухни мама.
— Папа, па-ап!.. Ну па-а-ап, железная дорога сломалась!
— Да? — отец вздохнул, отодвинул клавиатуру компьютера, так и не исправив опечатку в слове «жжлезная», неохотно поднялся из-за стола. — Ну, давай посмотрим.
Придя в комнату сына, он задумчиво уставился на игрушечную железную дорогу. На рельсы головами были уложены оловянные солдатики, бригада скорой помощи из машинки с красным крестом на борту, куклы из «Киндер-сюрпризов», ещё какая-то игрушечная мелочь. Поезд суматошно носился по кругу запасного пути и никак не мог добраться до станции, не обращая никакого внимания на сломанный будильник-чебурашку, стрелки которого всегда показывали тринадцать двадцать.
— Так-так-так, — выпятил нижнюю губу отец. — Ну, что тут у тебя?
— Я играю во флэшмоб, — пояснил Володя. — А дорога взяла и сломалась.
— Она не сломалась, — покачал головой отец и кивнул на одинокую фигурку в телогрейке, из «Киндер-Сюрприза». — Это стрелочник Иван Мессершмидт по кличке Партизан перевёл стрелку. И теперь поезд кружит и кружит по запасному пути.
— А зачем он это сделал?
— Я ему велел.
— А зачем ты вмешался в мою игру?
— Меня заставили.
— Кто?
— Мама. После того, как ты её выдумал. Потом, когда ты заигрался и не дал ей спокойно приготовить холодец, она придумала выдумать меня, чтобы я выдумал стрелочника Мессершмидта и спас шесть километров людей от верной погибели.
— А она не перестанет тебя выдумывать, пока ты не починил дорогу?
— Если только не убежит с майором Тыщиным.
— Надо сделать так, чтобы не убежала, — сказал мальчик. — Я не хочу, чтобы не было холодца.
— Я тоже, — кивнул отец. — Пусть лучше убежит холодец. Поэтому я пойду дописывать рассказ,
— Да. А поезд?
— Ну, это просто. Скажи стрелочнику Мессершмидту, чтобы он перевёл стрелку обратно на главный путь.
Вернувшись к себе в кабинет, отец так и не исправил опечатку в рассказе. Он подумал, не удалить ли его вообще, но решил пока не торопиться и кликнул мышиным курсором окошечко так и не разгаданного судоку. Однако компьютер вдруг завис намертво, выпав в синий экран смерти.
Эпилог
Любой главный герой имеет право на эпилог. Пётр Сергеевич тоже имел на него право, поэтому, вернувшись домой и, как и ожидалось, не обнаружив там жены, он скучно и без аппетита поужинал холодной котлетой. Чтобы не ложиться спать раньше времени (ведь было пятнадцать двадцать, и спать ему совершенно не хотелось), он вышел прогуляться по привокзальной площади.
Площадь была совершенно пуста в этот поздний тёмный час, если не считать горящих фонарей и бледного мальчика лет восьми, в белой ночной пижаме, который стоял посреди старых истёртых плит, устилавших площадь, и растерянно оглядывался по сторонам. Где-то далеко разгульный хор Богаделенских бабушек отчаянно распевался на «Room of Angel» Акиры Ямаоки.
— Как тебя зовут? — поинтересовался Пётр Сергеевич.
— Володя, — отозвался мальчик. — Володя Ульянов.
— Ты заблудился? — сочувственно спросил Бредяев.
— Нет, я ищу стрелочника Мессершмидта, — сказал мальчик. — Я чистильщик.
— Стрелочник — твой папа?
— Нет, мой папа — стрелочник. А этого я просто выдумал.
— А-а, — кивнул Пётр Сергеевич. — Ага. Но ты неправильно его ищешь.
— А как нужно искать?
— Нужно искать его под откосом, у железной дороги, в зарослях бузины. В этот час он обычно там спит.
— Вы поможете мне его найти? — с надеждой произнёс мальчик. — Я не знаю, что такое откос и бузина.
— Нет. Найдёшь ты его, или не найдёшь, это ничего не изменит в череде событий.
— Почему? — спросил мальчик удивлённо и, кажется, был готов заплакать.
— Потому что на самом деле сегодня тебя нет, ты мне снишься во вчера, — ответил Пётр Сергеевич.
И проснулся.
Полежав немного, зевнул, поднялся, выпил чашку мате, съел бутер сброд, как любил он выражаться, и отправился на вокзал.
Там он поднялся на второй этаж, в «Дом бытовых услуг» и забрал свои часы. Часы Петра Сергеевича всё ещё показывали тринадцать двадцать по москве.
— Ремонту не подлежат, — то ли сердито, то ли обиженно произнесла толстая женщина-приёмщица в ответ на вопросительный взгляд Бредяева.
Пётр Сергеевич похолодел от ужаса.