Первое дело Флетча
Шрифт:
– И он получил одиннадцать лет?
– Чувствуется, что усилия Хайбека не пропали даром.
– Одиннадцать лет.
– То были тяжелые для него годы, Флетч. Растлителей детей в тюрьмах не любят. На коктейль, во всяком случае, не приглашают.
– Как его зовут?
– Феликс Габо. Перепробовал много профессий. Водил рейсовые и школьные автобусы, работал на такси. Жил с сестрой-калекой в Сан-Игнатиасе. Сейчас ему сорок один или сорок два года.
– Если с таким обвинением Хайбек вытащил его из тюрьмы через
– Он чокнутый, Флетч. Я хочу сказать, что только чокнутый может выдрессировать собак для таких дел. И наверняка видит в Хайбеке своего злейшего врага.
– Олстон, у меня возникла другая идея. Допустим, кто-то убил или искалечил твоего близкого родственника. Скажем, сына или брата. А Хайбек или вообще увел убийцу от наказания, или благодаря ему тот получил срок условно. Не возникнет у тебя желания посчитаться с Хайбеком?
– Повтори еще раз.
– Сегодня мне рассказали об одном деле, которое вел Хайбек. Пьяный юноша угнал машину и сбил человека. Стараниями Хайбека он получил три месяца условно. Что можно сказать о жене, родителях убитого? Нет у них оснований злиться на Хайбека?
– Скорее, они захотят отплатить той же монетой пьяному подростку.
– Но не Хайбеку?
– Для этого надо быть шибко умным. Поначалу, в гневе, люди хотят, чтобы преступник понес заслуженное наказание. Когда же суд не наказывает преступника должным образом, полагаю, у многих возникает желание лично воздать преступнику по заслугам.
– Но, при здравом размышлении...
– При здравом размышлении они начинают винить во всем правоохранительную систему, законодательство или судопроизводство.
– То есть, по твоему убеждению, ни у кого не возникает мысли, что именно усилиями адвоката защиты преступники остаются на свободе?
– Какой-нибудь умник может до этого додуматься.
– Умник, который сумеет разглядеть определенную систему в действиях Хайбека.
– И, возможно, у него есть личные основания недолюбливать Хайбека.
– К тому же он понимает, что легальными способами с Хайбеком не справиться.
– Да, такой человек мог бы прострелить Хайбеку голову. Но, Флетч, тут самое время вспомнить о теории вероятности. Хайбек защищал преступников более тридцати пяти лет. Число родственников жертв, наблюдавших, как Хайбек отправляет громил и убийц не в тюрьму, а на морской пляж, должно исчисляться сотнями, если не тысячами.
– Полагаю, что так. – Флетч взял со столика книгу «Нож. Кровь». – И потом, я уже знаю, кто убил Хайбека.
– Умница ты наш, – вздохнул Олстон. – Почему ты сразу не сказал мне об этом? Вместо того, чтобы так долго говорить с тобой по телефону, я бы мог побегать трусцой.
– Побегать ты еще успеешь. – Флетч неспешно переворачивал страницы.
– Я не хочу, чтобы меня ограбил молочник.
– Слушай. –
«Узкие, перетянутые поясом бедра,
Располосованные автоматным огнем.
Каждая пуля,
рвущая кожу,
выворачивающая плоть,
отбрасывает тело,
отрывает его от ног.
И вот
Идеальный воин
кланяется своей смерти,
поворачивается
и падает.
Он убит, но
погиб
не зазря.
Его смерть – его жизнь.
Он – идеал
и в этом».
– Мой Бог! – ахнул Олстон. – Что это?
– Стихотворение, называющееся «Идеальный воин».
– Мы с тобой понимаем в этом поболе, не так ли, дружище?
– Понимаем ли?
– Там нет места танцующим красавцам.
– Нет.
– Кто может писать такое дерьмо? Меня прямо-таки зло берет.
– Если я не ошибаюсь, хотя полной уверенности пока нет, это стихотворение написано зятем Дональда Эдвина Хайбека.
– О, тот, кто его написал, способен на все.
– Я прочитал Барбаре другое его стихотворение, «Нож. Кровь», и она заспешила с пляжа в коттедж, готовить ужин.
– Я думаю, ты прав. Тебе нет нужды продолжать поиски убийцы Хайбека, зная, что у этого стиша есть автор.
– Я думаю, с ним стоит поговорить.
– Значит, твой редактор хочет, чтобы ты вел это расследование?
– Нет, Олстон, не хочет.
– Пытаешься проявить себя?
– Если я откопаю что-нибудь интересное, откажется ли газета от этого материала?
– Понятия не имею.
– Я собираюсь жениться. Мне надо самоутверждаться. Пока я лишь подшучиваю над газетой. А газета отвечает мне тем же.
– Ты рискуешь.
– Какой тут риск? Если я ничего не нарою, никто ни о чем не узнает.
ГЛАВА 16
Барбара, завернувшись в полотенце, подошла к креслу, в котором сидел Флетч.
– Ты хочешь знать, почему мы женимся?
– Мне постоянно задают этот вопрос.
Полотенце упало на пол.
Она стояла перед ним, словно только что высеченная из мрамора статуя.
– Это тело и твое тело, двигающиеся в унисон, в совокуплении и без оного, всегда полагаясь друг на друга, вместе они или порознь, будут определять нашу жизнь сегодня, завтра и все последующие дни.
Флетч откашлялся.
– Я слыхивал поэзию и похуже. Недавно.
– Не пора ли нам в постель?
– Полагаю, ты права. – Флетч поднялся, думая о том, что ждет его завтра. – Теперь или никогда.
ГЛАВА 17
Барбара вошла в спальню с опущенной головой, не отрывая взгляда от газеты.
– Черт побери, – проворчал лежащий в кровати Флетч. – Когда ты возьмешься сторожить дом в следующий раз, пожалуйста, первым делом проверь, есть ли шторы в спальне.