Первое дело Карозиных

Арсаньев Александр

Повторив уже ставшие привычными распоряжения, Катенька прямиком направилась к забору и пролезла в неприветливый садик. Тропинка раскисла от ночного дождя, что сделало ходьбу по ней еще более неприятной и трудной. Ноги Катеньки скользили и разъезжались. Она ведь собиралась в спешке, даже не представляя заранее, что ее потянет именно сюда. Но вот наконец и дверь черного хода. Катенька потянула за ручку, к ее вящей радости дверь подалась с едва слышимым скрипом и открылась.

Молодая женщина вошла в мрачный коридор, замерла и прислушалась. Все было тихо. Очевидно, дворник отсутствовал, не успев окончательно пропить Катенькины щедрые наградные за свои услуги. Тем не менее профессорша поднималась по лестнице с превеликим

опасением, не исключая вероятности того, что в доме могли находиться и другие лица. Она ведь не удосужилась даже проверить, не собиралась ли Любчинская сюда. Перед самой дверью в комнату Катеньке пришла в голову запоздалая мысль, что можно ведь было нанять какого-нибудь мальчонку, чтобы он следил за домом, а потом сообщал ей обо всех приходящих. Идея была неплохой, но, уже отпирая дверь, Катенька поняла, почему эта мысль не пришла к ней раньше. У нее было слишком мало времени, события развивались стремительно, так что вряд ли можно было рассчитывать на то, что преступники дадут возможность таким простым путем все выяснить.

Катенька снова осмотрела комнату и не нашла никаких изменений. Ничего не оставалось, как попробовать снова проверить занятные кирпичи в дымоходе, может быть, именно сегодня Катеньке удастся обнаружить тайник. Все с той же осторожностью она прошла в соседнюю комнату и, вооружившись ключом, попыталась поддеть кирпич. У нее это получилось неожиданно легко. Через несколько секунд еще три кирпича были аккуратно извлечены из кладки, и Катенька с замирающим сердцем просунула руку внутрь.

Ее рука тут же наткнулась на сверток из плотной ткани. Дрожа от нетерпения, женщина вытянула находку из тайника. Сверток был достаточно тяжелым и объемным. Он едва пролез в проделанное отверстие. Катенька развернула грубую ткань. В свертке находились две деревянных коробки – одна квадратная и довольно объемистая, а другая плоская, обтянутая бархатом – а так же небольшой мешочек. Катенька открыла большую коробку и с недоумением уставилась на ее содержимое.

Внутри коробка была поделена два неравных отделения. Меньшее из них, окованное изнутри светлым металлом, было заполнено непонятной серо-зеленой массой, издававшей слабый запах травы и меда, а во втором лежала изумительная по красоте маленькая серебряная статуэтка. Катенька повертела статуэтку в руках, пытаясь вспомнить, что же она ей напоминает. Через несколько секунд ее осенило – статуэтка очень напоминала рисунки в статье о богине Кали. Правда, она не повторяла ни одного из них в точности, только стиль был похож. Статуэтка, которую держала в руках Катенька, изображала женщину, закутанную в какое-то одеяние, а на рисунках были изображения обнаженных женщин.

Катенька уложила статуэтку обратно в шкатулку и закрыла ее с некоторым опасением. Ее знаний не хватало на то, чтобы безошибочно распознать в веществе вид наркотика, но в том, что это именно отрава, с помощью которой мошенники подчиняли себе несчастных женщин, она ни секунды не сомневалась. Далее Катенька решила исследовать содержимое мешочка, отчего-то откладывая бархатную коробку на потом.

В мешочке находилась обычная церковная кадильница и маленький пакетик с ладаном. Уж это-то благословенное вещество Катенька безошибочно определила по запаху. Глядя на кадильницу, женщина вспомнила, что когда она наблюдала за действом в драпированной комнате, ей все казалось, что пламя свечей туманят полосы какого-то дыма. Постепенно в ее голове складывалась истинная картина увиденного. Видимо, священный ладан использовали, смешивая с тем самым дьявольским зельем, чтобы незаметно приучить прихожанок к наркотику. Для преступников не было ничего святого.

Пришла очередь бархатной коробки. Когда Катенька ее открыла, то ей показалось, что в комнате стало светлее. Внутри покоилось невероятной красоты ожерелье в виде змеи, кусающей свой хвост.

Катенька еще несколько секунд полюбовалась

на игру бриллиантов, которая завораживала, несмотря на тусклость света, пробивавшегося сквозь давно не мытое загаженное окно. Затем она решительно вынула ожерелье из коробки и сунула его в карман своего платья. Довольно улыбнувшись, Катенька снова упаковала сверток в том же порядке, засунула его в тайник и поставила на место кирпичи. Теперь, считала она, преступников ждал весьма неприятный сюрприз. Они должны были засуетиться и выдать себя. Ведь ожерелье-то было самым ценным из всего похищенного, оно одно стоило в два раза больше, чем все остальные предметы. А Любчинская и сама должна была подозревать неладное после настойчивых визитов Катеньки. Вряд ли теперь актриса и ее сообщник будут так же спокойно искать следующую жертву.

Катерина вышла из комнаты и направилась к лестнице. Она на секунду замерла, прислушиваясь, не доносится ли снизу каких-нибудь звуков, говорящих о том, что сторож вернулся, а, значит, ей самой следует воспользоваться выходом через окно. Сперва внизу все было тихо, но тут внимание Катеньки привлек приглушенный стон. Она снова прислушалась, чтобы определить направление. Стон повторился. Уже не колеблясь, Катенька направилась к двери комнаты, расположенной с другой стороны от лже-молельни. Распахнув дверь, она увидела лежащую на полу скорчившуюся женщину, которая жалобно стонала.

Забыв об осторожности, Катенька кинулась к несчастной и, присев рядом, перевернула ее лицом к себе.

– Варя? – вырвался у нее возглас изумления.

Горничная генеральши, а это была именно она, открыла мутные глаза и слабо улыбнулась, узнав Катеньку. Но сознание изменяло ей, поэтому девушка только выговорила непослушными губами:

– Я знала, вы – не простая, вы ангел Божий…

Катенька поняла, что дело плохо и девушку надо спасать. Примерно чего-то в этом роде она и опасалась, когда узнала, что Варя покинула дом генеральши. Тут уже было не до соблюдения конспирации, да Катенька и понимала, что в этот дом ей уже возвращаться незачем. Она осторожно опустила голову девушки на пол и вихрем помчалась вон из дому. Не сбавляя скорости и чуть не упав на скользкой тропинке, она добежала до извозчика и почти прокричала, задыхаясь:

– Скорее, там умирает девушка!

Понятливый извозчик мигом соскочил с облучка и поспешил за барыней, не задавая лишних вопросов. Он легко преодолел дыру в заборе, скользкую тропинку и лестницу, умудряясь при этом еще и помогать Катеньке. Ворвавшись в комнату, он лишь сокрушенно всплеснул руками, увидев бедственное положение Вари, и легко поднял несчастную на руки. Так как извозчик старался причинить как можно меньше неудобств стонущей девушке, он проделал обратный путь уже с меньшей торопливостью, бережно уложил ее на сиденье коляски и обернулся к Катеньке за дальнейшими распоряжениями:

– Надобно бы ее в больницу, барыня.

– Нет, – резко ответила Катенька и назвала свой адрес, а потом добавила. – Гони! Потом за доктором съездишь, куда, я тебе скажу.

Извозчик без возражений подчинился. Он нахлестывал свою кобылу так, что несчастная выдавала такую скорость, словно была призовым скакуном, а не обычной извозчичьей лошадью. От тряски Варе стало хуже, она, практически не переставая, стонала, корчилась, прикладывая руки к животу. Катенька, как могла, старалась ее поддержать.

Когда коляска подъехала к дому Карозиных, извозчик помог внести бедную девушку и, получив от Катеньки щедрую плату, погнал за доктором. Меж тем Варя снова пришла в себя, видимо, свежий воздух все-таки оказал на нее целительное действие. Она обвела комнату, где ее уложили, мутными глазами, остановила свой взгляд на Катеньке и проговорила:

– Барыня, я умираю?

– Что ты, Варенька, сейчас доктор приедет, он тебя вылечит! – воскликнула та, беря девушку за руку.

– Нет, барыня, я знаю, что умру…