Первое открытие [К океану] (др. изд.)
Шрифт:
— Следуйте у самого берега! — передал он Попову, — Следите, не откроется ли пролив между кошками!
— Не лезьте, господа, не лезьте! — сердился Халезов на офицеров, забегавших в рубку и совавшихся к штурманскому столу.
Своей маленькой припухлой рукой ворчливый «дед» стал наносить берег на карту. Матросы подымали верп [174] . Отдали команду ставить паруса. Ветер хлопнул, наполняя фок, на второй мачте поднялся косой парус, и судно заскользило по зеркально гладкой поверхности моря.
174
Верп —
Через два часа на севере стала видна полоса перебоя. От берега она уходила в океан.
Похоже было, что какая-то река впадала в море и полоса белой пены образовалась от столкновения речного течения с океанскими волнами.
Шлюпка впереди транспорта вскоре вошла в полосу перебоя. Между тем ветер стих совершенно, и «Байкал» снова бросил якорь. Невельской приказал определить течение. Оно шло на север в том направлении, куда двигался бриг.
— Скорость течения полторы мили в час! — доложил штурман.
«Глубина шесть сажен! — просигналили со шлюпки. — Между кошками открылся пролив. Возможны мели».
«Для осмотра залива посылаем байдарку!» — передали с судна.
На байдарке отправился Казакевич с алеутами. Миновав линию перебоя, шлюпка скрылась среди отмелей. Вскоре в проход между кошек ушла и байдарка.
Вдруг бриг, недвижно стоявший на верпе, тихо тронулся.
— Течение меняется! — воскликнул Ухтомский.
«Байкал» слабо несло до тех пор, пока якорная цепь снова не натянулась.
Невельской, подняв трубу, смотрел на линию перебоя. Полоса пены вместе с течением поползла к югу. Через полчаса она достигла транспорта и, прокипевши подле его бортов, отступила на юго-восток.
— Этот перебой не может быть баром реки Амура! — сказал Невельской.
— Не может! — подтвердил Халезов.
Капитан с нетерпением ожидал возвращения Петра Васильевича.
Под вечер из пролива появились байдарка и за ней баркас. Они быстро приближались. Попов перегнал байдарку. Он шел под парусом. Офицеры и матросы, перепачканные в иле и грязи, были мокры.
— На Сахалине побывали, Иван Алексеевич? — спросил боцман Горшков, встречая его у трапа.
— Побывали, боцман! — весело ответил Попов, перепрыгивая со шлюпки.
— Позвольте, господа, позвольте! — сердился Грот на обступивших офицеров.
— Что за важность, мичман? — обиделся Ухтомский.
Подошла байдарка.
— Пролив мелководен, Геннадий Иванович! — доложил капитану Казакевич. — Сейчас отлив и озеро за кошками быстро мелеет. Оно наполнено лайдами и банками [175] .
175
Лайды и банки — мели.
— Но река впадает в него? — спросил Гейсмар.
— Западный берег так отмел, что байдарка едва смогла подойти, — продолжал Петр Васильевич. — В разлогах болота. Между гор вытекает…
— Амур? — вскричал Ухтомский.
Все засмеялись.
— Нет,
— А где же Амур?
— Амура никакого нет и в помине! — продолжал Попов. — На устье видели туземную деревню.
— Ясно, что это не бар реки Амура! — воскликнул капитан. — Иван Федорович принял отливное течение из залива за рукав большой реки!
— Вы были правы! — сказал Казакевич и ушел переодеваться.
— Мы выяснили спорный вопрос. Открытие большой важности, господа! — сказал капитан. — Оказывается, нет устья Амура на восточном берегу полуострова Сахалин, а есть мелкая речушка и отливное течение, которое сшибается с морскими течениями и образует перебой. Завтра с утра будем продолжать опись, шлюпка снова пойдет под берегом.
— Теперь позвольте пойти мне, Геннадий Иванович! — краснея до ушей, сказал Гейсмар.
Невельской обратил внимание на возбужденные лица молодежи.
— Как же назовем кошки, Геннадий Иванович? — спросил Халезов.
— Помните, господа, как писал Головнин? — заговорил Невельской, обращаясь к офицерам. — «Если бы современному мореплавателю удалось совершить открытия, которые сделали Беринг и Чириков, то не только все мысы, заливы и острова американские получили бы наименования князей и графов, но по самым камням рассадил бы он всех министров и всю знать и комплименты свои обнародовал бы по всему свету». Ну, так как назовем кошки, мичман? — неожиданно для себя спросил Невельской у Гейсмара. — Ведь мы удачно миновали тут бедствия! Предлагайте названия, господа!
Гейсмар не растерялся.
— Знаменитым именем неудобно назвать, — полушутливо ответил он, — кошки малы.
— Если бы мы поверили карте, могли бы врезаться ночью в берег. А мы благополучно миновали эту опасность. Так давайте уж и назовем эти кошки Шхерами Благополучия! — предложил капитан.
Глава сорок седьмая
МИЧМАН ГРОТ
После того как в Портсмуте Грот видел у капитала книгу о грядущем господстве немцев в России, он с настороженностью ждал, что Невельской переменится. Удивительно, что эти книги переведены в Англии. Но на капитана книга, кажется, не произвела никакого впечатления. Никакого оттенка враждебности не почувствовалось на транспорте за весь год, даже напротив, все офицеры все более сближались друг с другом, как бы становились товарищами. И не только друг с другом. Грот все более приглядывался к матросам, в опасностях они даже становились чуть ли не близкими.
Особенно все это почувствовалось в этом плавании, когда с таким единодушием и желанием все пошли на открытия, и вот наконец началась опись…
И это чувство товарищества как-то превосходило, оттесняло на второй план и даже уничтожало все предрассудки, которые и так-то не были заметны на корабле, но которым так много отдавали люди сил и внимания в больших городах.
Гроту даже как-то стыдно было вспомнить сейчас, что говорили обычно о своем значении остзейские дворяне в Петербурге и как они судили про народ, который их окружал, среди которого они жили.