Первое открытие [К океану]

Задорнов Николай Павлович

— Что-то мне князь про Дубельта напомнил, — сказал Невельской своему старшему офицеру. — Бог знает, как понять... Считаются наши министры, как бояре. Но не тем, кто ближе к государю. А у кого агенты лучше...

«Но почему так сказал Меншиков? Неужели и у меня на корабле будет шпион? Весьма возможно! Кто? Офицеры — старые сослуживцы. Двое назначены по протекции... Штурманы? Но нет! Bce мои офицеры — благородные люди!»

...Невельской возвращался пешком из управления порта. Солнце весело сверкало на плещущихся волнах. Вдали видна стенка военной гавани и на ней часовой с блестящим на солнце штыком. Дальше море, и

там синие пенные валы.

Капитан идет, чувствуя, что полон сил, добился своего, мир открыт, надо только помнить и не упускать из памяти все заботы. Он знал, что памятлив. Литке говорил про него, что он неустанен, как машина, и точен, как часовой механизм.

А родной брат — пьяница. Двоюродный — Никанор — служака. Мать владела большим поместьем в глуши. В гневе и горячности, бывало, секла крепостных. Но мать ведь мать. Только что написал ей. Она его отправила в корпус в детстве... Раннее детство прошло в той среде: среди родни и простого народа. Он не собирался отрекаться от своих, но и мириться нельзя. Он знал по себе, что можно при желании всего добиться от себя и от другого, нужна лишь цель и знания.

И вот он идет, тонкий, торжественной походкой моряка на суше, легкий, и, как всегда, все думает и думает, чуть подняв голову, словно слушая советы ангелов. Человек-машина, готовый к новым бесконечным испытаниям, впитавший множество впечатлений и мыслей, пропитанный своей идеей до мозга костей. А там — другие народы, другой мир...

Капитан быстро взбежал по парадному трапу. Звякнуло ружье часового. Казакевич взял под козырек.

— Погрузка закончена?

— Все готово, Геннадий Иванович! — ответил старший лейтенант.

— В час пополудни прибудет его высочество, — сказал капитан. — Команду строить без оружия, в рабочей форме. Никакого парада — желание его высочества.

Казакевич вытянулся, отдал честь.

«Но почему же нам с вами не найти способа привлечь на свою сторону народы, с которыми встретимся? — мысленно говорил капитан, как бы прощаясь с Баласогло. — Разве нельзя сохранить им жизнь, целостность их обычаев? Вы изучаете их языки! Они помогут и мне и вам, а наши цели помогут им...»

— Катер его высочества входит в гавань! — докладывает матрос. Вахтенный мичман подбегает к старшему лейтенанту.

— Катер его высочества подходит! — торжественно докладывает Казакевич, входя в рубку.

Невельской и штурманский офицер раскладывали карты.

Команда строится в рабочей одежде. Офицеры впереди.

Мчится вельбот. Крен. Шлюпка чуть не черпает правым бортом. Убирают грот. Лихие гребцы откидываются навзничь. На корме рядом с рулевым офицером стоит высокий Константин Николаевич.

— Ур-ра! — грянул экипаж.

Константин поднимается по трапу. С ним адъютант. Великий князь здоровается с командой.

— Здрав-желаем, ваше императорское высочество! — дружно отвечают матросы.

Великий князь заметно изменился. Изменились черты лица, они выражают гордость или властность, исполнены отдаления и отчужденности, словно настало время расплатиться за свои обиды.

Казалось, ноги Константина выросли, и он смотрит на офицеров сверху вниз. На всех, кроме огромного барона Грота.

Крупный нос, высокий стоячий ворот кителя, острая, строгая фуражка с коротким заостренным козырьком делали его похожим на отца.

И вдруг при виде своих старых сослуживцев, молодых офицеров,

уходящих в дальний вояж, с этого еще юного лица как бы брызнул поток радости. На миг он перенесся в былые годы, в свои ранние годы. Да, тут все такое же! Этот отступивший в прошлое мир, оказывается, существовал, был так осязаем!

Вот и матрос Подобин, который привязывал великого князя концом линя к своему поясу, когда работали на реях.

— Ты, Подобин, теперь рулевой?

— Так точно, ваше императорское высочество!

Но, несмотря на полное радушие великого князя, Невельской все время чувствовал происшедшую перемену. Казалось, не этого молодца гонял Невельской по мачтам... Не он просил когда-то и курил из кулака за гальюном. Константин теперь покровительствует, он во многом помог и еще поможет. Осторожно и лишь в той мере, в какой это не вызывает недовольства отца.

Константина нельзя просить об инструкции. Константина нельзя впутать во что-либо необычайное. У него теперь новая жизнь. Мир его интересов громаден. Все знают, что его мечта — составить новый устав флота. И Невельской полагал, что нужно, конечно, и это...

Константин в скором времени женится. Сватовство уже состоялось.

— За первое кругосветное плаванье, господа! — сказал великий князь, подымая бокал с вином в салоне при каюте капитана. — Исполнение мечты Геннадия Ивановича! «Тихоокеанские мечтания» — как говорили у нас на «Авроре»!

Капитан и офицеры с энтузиазмом пили за вояж, а потом за своего покровителя.

Оставшись с капитаном наедине, Константин Николаевич сказал, что в Рио-де-Жанейро следует явиться на аудиенцию к его величеству королю Бразилии... На Гавайях стараться уверить в самом дружеском расположении короля Гавайских островов Камехамеху [135] , который, по сведениям, является образованным человеком и будто бы огорчен тем, что Российско-американская компания закрыла в его владениях свою единственную факторию...

135

Камехамеха. — Во время посещения Невельским Гавайских островов там правил Камехамеха (Камеамеа) III. При нем была дана конституция, независимость Гавайского королевства была признана рядом государств Европы и Америкой.

...Двадцать первого августа 1848 года в три часа пополудни назначен был напутственный молебен. Пожилой священник с сединой в бороде обошел судно, оглядел снасти, мачты, шлюпки в рострах, дежурную шлюпку. Ее тоже надо окропить. Не первое судно провожал он в далекий путь. Священник ушел вниз облачаться.

На борту «Байкала» — приехавшие из Питера друзья капитана. Тут и Баласогло, капитан генерального штаба Павел Алексеевич Кузьмин [136] , Константин Полозов. Приехал проводить братца Никанор с женой. Он в форме капитана первого ранга.

136

Кузьмин Павел Алексеевич (1819 — 1885) — штабс-капитан Генерального штаба. Посещал кружок Петрашевского в 1848 г., после ареста освобожден с отдачей под секретный надзор. Впоследствии — генерал-лейтенант.