Первое открытие [К океану]
Шрифт:
Невелики эти города, а все есть, все, что только может потребоваться в море, в океане, при описи берегов, при болезнях.
Консул Матвей Марч доставил на судно искусственный горизонт, оправленный самым лучшим образом в ящике красного дерева. С железной бутылкой.
Вильяму Камперу за починку судна и за продажу досок и других материалов, которые он сам же купил у нас, консул заплатил девяносто фунтов. Целый капитал!
Как угорелые ездили по городу, закупали, заказывали. Англичане на шлюпках от фирм доставляли на судно доски африканского дуба, вымбовки [154] ,
154
Вымбовка — деревянный или металлический рычаг, служащий для вращения оси якорной машины вручную.
На судне хохот и веселье. Привезли от мясника двух живых баранов, трех поросят. Корм для них в хороших мешках упакован, как из гастрономического магазина для господского стола. Клетки для свиней матросы сколотили сами.
Господин консул приподнял котелок, пожал руку капитана и офицеров и с обнаженной лысиной сошел последний раз по трапу. Прощался с сожалением, а вздохнул облегченно и подумал — слава богу!
Берг, доктор, замучил его совсем, такой дотошный немец. Марч с такой же аккуратностью все исполнял, с какой Берг все требовал.
Теперь капитану надо садиться за письма к адмиралам и начальникам департаментов.
Только вот про каналью Яковлева как докладывать? Надо сделать это умело, по-чиновьичьи, сначала расписать всех в самом наилучшем виде...
Придется благодарить всех за внимание, выказать чувства.
А они станут восхищаться — вот, мол, каков наш флот, каковы у нас ретивые исполнители!
Исполать! Попробуем аглицкое перо и чернила! Влетели мы Марчу в копеечку!
Так, снабдившись всем необходимым, «Байкал» покинул Портсмут.
Мачты, доки, фабричные трубы и высокие дома с крутыми черепичными крышами уплывали за кормой.
К вечеру мохнатый берег острова исчез за плещущими свинцовыми волнами. Английский лоцман простился и сошел с судна. Тонули последние маяки. Слева чуть виднелась слабая серая полоса. Там в глубочайшую даль уходила Европа. Ночью потухли огни маяков. Бриг вышел в Атлантический океан.
Глава тридцать восьмая
ОКЕАН
Хмурое небо было в белой пене. Время от времени волнами обдавало палубу. Казакевич, сдав вахту, спросил у капитанского вестового:
— Что делает капитан?
— Чай пьют, — ответил Евлампий.
Казакевич спустился по трапу и постучал.
— Можно к вам, Геннадий Иванович? — спросил он.
Невельской сидел в кресле. Перед ним горела свеча. На табуретке лежала кипа парижских газет за июнь и июль, купленных в Портсмуте у торгаша старыми книгами.
— Входите, Петр Васильевич, — сказал капитан.
— Комплекты одежды все проверены, Геннадий Иванович.
— А
— Сам проверил, — ответил лейтенант.
Невельской закупил на каждого матроса еще по шесть комплектов сверх казенной полудюжины белья. Сменяясь с вахты, все обязаны были переодеваться.
— Проверяйте с доктором, чтобы не ложились на койки в мокрой одежде. Каждый раз проверяйте. Вы же знаете, что это за народ! Чуть недогляди... Только так и убережем команду. Да, прошу, — добавил он, — не держите людей наверху зря.
«У него опять новая карта Восточного океана», — подумал лейтенант.
Наверху раздался тяжелый грохот волны, раскатившейся по всей палубе.
— Опять начинает покачивать, — сказал Казакевич.
Стоя на вахте между рулевым и вахтенным офицером, Невельской думал о том, что за самовольную опись царь не пощадит его. Он вспомнил, как в Морском корпусе, на выпуске, царю представили его и директор сказал, что этот самый юный кадет окончил курс лучшим и будет отличным офицером. Царь сказал:
— Нельзя дать такому эполеты. Сначала пусть вырастут усы.
Николаю хотелось иметь офицеров видных и мужественных. Николай — человек формы. Невельской знал это. А что, если царь не разрешит описывать устья?
В снастях завыл ветер, и океан зарокотал. Свисток боцмана поднял всех наверх. Громадные валы Атлантики швыряли маленький бриг...
Над океаном светило солнце и мела водяная метель. Тепло. Судно идет к югу. Света масса.
«А где-то сейчас Маша, что она делает в деревне? — думает капитан. — Довезла фортепьяно, играет на нем. Сколько по России таких девиц без дела... И сколько здоровой, разумной мужской молодежи, которую нечем занять. А Лазарев сильно вооружает Черноморский флот. Англичанам и туркам не должно нравиться. В случае конфликта все это может привлечь англичан в Черное море».
Мгновениями казалось, что тяжелые океанские волны застывают. Тогда темно-зеленый океан, весь в тенетах белой пены, напоминал бесконечную панораму хребтов, высеченных из зеленого малахита.
Мокрая палуба ярко блестит на солнце. Налетает порыв ветра. Над бугшпритом подымается вихрь брызг и с силой и свистом потоком проносится через все судно, ливнем обдавая паруса, стоящих на юте офицеров, и вдруг с грохотом и ревом рушится через борт океанский вал. Затопив палубу, прозрачная — вся в солнце — вода долго еще бушует и катается на качающемся судне, как в корыте.
— Не бойся, серый! — покрикивает Горшков на новичка Алеху. — Кто в море не бывал, тот страху не видал.
Матросы медленно подымаются по вантам и разбегаются по рее. Шторм усиливается. Капитан велел убирать лишние паруса.
На высоте рвет ветер. Под ногами скользкий, качающийся канат, впереди — рея, сзади — подспинник. Работать приходится обеими руками. Глянешь на море — всюду метет водяной буран и светит солнце.
Старый матрос Козлов показывает Алехе, как удобней работать. Столб водяной пыли рассеивается над палубой, и там появляется боцман.