Первое открытие
Шрифт:
Еще у всех на памяти марши императорских войск через Финляндию после войны со шведами. Порт, город, крепость заняты многочисленным гарнизоном, а в заливе стоит военный флот.
Имени Меншикова боялись. Финляндия по-своему переживала бурное время. Студенты составляли какие-то общества. Русские, оторвав Финляндию от Швеции, дали ей полунезависимость и, сами того не желая, способствовали развитию в ней национализма.
В такое время Бергстрем и Сулеман желали засвидетельствовать свою благонадежность и заслужить расположение князя. Императоры обходятся с Финляндией
Взор Бергстрема, пристальный и настороженный, задержался на лице Невельского.
Помогая Невельскому подняться наверх, Сулеман поддержал его за локоть, потом пропустил Казакевича.
– Князю будет приятно, если транспорт придет в Кронштадт в июне, – продолжал Невельской, поднявшись на площадку.
Хозяева переглянулись. Они пригласили обоих офицеров пройти в контору.
Строитель кораблей Якобсон, приглашенный на завод из Дании, в своем деле знаменитость. Хозяева очень гордились им. Голубоглазый Якобсон говорил по-русски плохо и немного волновался, как каждый человек, любящий свое дело. Сулеман помогал ему, подсказывал и переводил. На столе – проект корабля, чертежи.
– Руль дубовый. С круглой головой. Румпель железный.
– Господа, по сути дела, постройка еще не начиналась и произведены лишь заготовки материалов, – сказал Невельской. – Но я бы желал довести до вашего сведения, что по настоятельному совету его превосходительства адмирала Лазарева и при согласии графа Гейдена я полагал бы полезным и нужным произвести некоторые изменения в первоначальном проекте.
И тут он начал: надо развалить бока по одному футу с каждой стороны, уменьшить на три фута длину гальюна, сделать маленький полубак…
– Я имею в виду совершенно изменить внутреннее расположение, с тем чтобы поместить как можно больше груза.
Невельской заметил, что датский мастер не горячится и слушает с интересом.
– Светлейший князь Меншиков желает, чтобы транспорт мог поместить сколь возможно большее количество воды, по крайней мере на четыре месяца, а провизии – на семь…
Сказал, что адмирал Михаил Петрович Лазарев прислал все чертежи, а также «дельную книгу». Бергстрем опять переглянулся с компаньоном. Присылка рабочих чертежей! Капитан здесь же их выложил. Якобсон посмотрел и сказал, что изменения, о которых просит князь Меншиков, не представляют большой сложности.
Невельской как-то сразу почувствовал союзника в Якобсоне и, кажется, не ошибся. Знаток дела тем охотней берется за него, чем больше затруднений.
Но Якобсон заметил, что судно будет своеобразного вида.
Якобсон сказал это с легкой и хитрой улыбкой.
– Да, это я знаю.
Но Невельской далеко еще не все сказал. Придется против проекта уменьшить рангоут, сделать короче мачты: бушприт – на четыре фута, грот-мачту – на три, бом-брам-стеньги – на четыре. Гик – на полтора. Совершенно необычайного вида получится судно! Но об этом пока не сказал.
На столярную работу военный инженер Фомин должен нанять вольных рабочих от Свеаборгского порта.
Компания запросила с кораблестроительного
Проекты постройки четырех шлюпок для брига также утверждены. Паровой шлюпки компания не могла сделать.
На десятивесельный баркас придется поставить в Англии паровой двигатель с винтом. Больше негде… Надо хлопотать об отпуске средств в кораблестроительном департаменте. А начальников департаментов у нас ведь никогда на месте нет – то они на важных торжествах, то на приемах; наши адмиралы то болеют, то на даче или в деревне, то чем-то заняты, бог знает чем. И, зная это, Невельской смело действовал, иногда от их имени, с их чиновниками.
Воскресенье провели у Бергстрема в загородном доме. Катались на коньках на замерзшем озере, расчищенном от снега. Дочери хозяина не уступали в этом искусстве гостям.
Невельской и Казакевич ни разу не катались с тех пор, как закончен корпус. А тут приготовлены башмаки с коньками, куртки. В корпусе это развлечение не очень поощрялось. Считалось бездельем. Кадеты, бывало, на поленьях с берега катались.
Утром оба компаньона в кабинете разговаривали с офицерами об условиях нового соглашения.
– Мы согласны ускорить постройку судна! – заявил Бергстрем. – А также произвести изменения в проекте.
– Да, да! – с неизменной улыбкой подхватил Сулеман. – Мы можем это сделать. – Оба компаньона очень дорожили казенными заказами. – Желание его светлости! – заметил Сулеман. – Это очень хорошо! Светлейший князь – благодетель Финляндии!
Через несколько дней начерно составили новое подробное обязательство.
В тот день обедали у Сулемана. Бергстрем рассказал офицерам между прочим, что в Або произошли серьезные волнения, что на улицах расклеены были афиши с надписями: «Долой Николая I!», «Долой Меншикова!» – и что русские студенты на одном из сборищ выступали вместе с финнами. Бергстрем говорил об этом с возмущением.
Дни были очень короткими. Невельской и Казакевич по утрам приезжали на док.
Невельской, куря трубку, часами смотрел, как работали белокурые молчаливые рабочие. Они знали, что транспорт пойдет кругосветным в восточные моря, что капитан просит ускорить работы и постараться.
Вскоре из Петербурга пришел ответ, и новое обязательство было подписано. Лейтенант Казакевич оставался в Гельсингфорсе наблюдать за постройкой судна.
Проводить Невельского явились на «Ижору» Бергстрем и Сулеман.
– Так, пожалуйста, по приезде в Санкт-Петербург, – просил Бергстрем, – передайте наше нижайшее почтение его светлости.
– И обратите внимание его светлости, что Сулеман и Бергстрем пошли навстречу его пожеланиям, – сказал Сулеман.
Хвойные леса на гранитных скалах вскоре исчезли в морской мгле. Пароход, время от времени давая гудки, шел в густом тумане, держа курс на Ревель.
Невельской стоял на мостике, хватая то ручку машинного телеграфа, то рупор. Сменяясь с вахты, целыми часами писал у себя в каюте. Представитель в Лондоне на доках – инженер Швабе. Консул в Портсмуте – Матвей Марч.