Первое поражение Сталина

Жуков Юрий Николаевич

В новый орган, призванный существовать на правах областного комитета РКП, включили председателем И.Т. Смилгу, начальника политуправления РВСР; членами – З.И. Алексу (Ангаретиса), секретаря Заграничного бюро ЦК Компартии ЛитБел, в недавнем прошлом – наркома внутренних дел ЛитБел; Я.Г. Долецкого, члена ЦК компартии ЛитБел; В.Г. Кнорина, военкома Смоленского военного округа, бывшего члена Совета обороны ЛитБел; В. Мицкявичюса, бывшего председателя СНК и наркома иностранных дел ЛитБел:

А.Ф. Мясникова, начальника политуправления Западного фронта, бывшего председателя ВРК, ЦИК Белорусской Советской Республики; И.С. Уншлихта, члена РВС Западного фронта, недавнего заместителя председателя

ЦИК и наркома по военным делам ЛитБел.⁶⁵

Такой, далеко не случайный, состав Бюро не оставлял сомнения в том, что Политбюро решило в случае благоприятного развития событий прервать переговоры с литовским буржуазным правительством и воссоздать Литовско-Белорусскую Республику. Скорее всего, только значительное замедление темпов продвижения Красной Армии на запад заставило отказаться от такого плана.

12 июля был подписан мирный договор между РСФСР и Литвой. 15 июля части 3-го конного корпуса Красной Армии и 1-й Литовской дивизии вошли в Вильнюс. 31 июля в Минске объединенное заседание губернского ВРК и Бюро ЦК Компартии ЛитБел образовало ревком (теперь уже Белоруссии) – при председателе А.Г. Червякове и заместителе В.Г. Кнорине. Он-то и принял 1 августа декларацию, провозгласившую независимость воссозданной Социалистической Советской Республики Белоруссии.

Декларация прежде всего объявила об отмене всех законов и постановлений «польских оккупационных властей», восстановивших частную собственность, в том числе на землю. Вместе с тем было сказано касавшееся, в основном, Варшавы, Каунаса и Москвы.

ССР Белоруссии «определяет свою западную границу по этнографической границе между Белоруссией и примыкающими к ней буржуазными государствами. Граница Социалистической Советской Республики Белоруссии с Советской Россией и Украиной определяется свободным выражением воли белорусского народа на уездных и губернских съездах Советов в полном согласии с правительствами РСФСР и ССР Украины.

…Находясь во взаимоотношениях с Советской Россией как равная с равной, передаёт на всё время революционных войн все свои вооружённые силы в распоряжение единого командования… все дипломатические выступления ССРБ будут согласованы с выступлениями РСФСР и будут иметь в виду интересы всех советских республик, построенных на принципах диктатуры пролетариата.

Социалистическая Советская Республика Белоруссия, находившаяся в течение долгого времени в тесной связи с Россией, должна немедленно приступить к установлению единого хозяйственного плана с РСФСР и другими, уже возникшими и могущими возникнуть, советскими республиками».

Словом, декларация повторяла чуть ли не буквально все основные положения постановления ВЦИК, принятого 1 июня 1919 года о военно-политическом союзе, почему и завершалось более чем чётким лозунгом – «Да здравствует Федерация советских республик».⁶⁶

Опыт попытки переговоров с одной из белорусских националистических группировок сделал Чичерина более осмотрительным. Когда части Красной Армии подошли к рубежам Восточной Галиции, он, давая Политбюро свои очередные рекомендации, уже не был столь оптимистичным. К величайшей осторожности наркома подталкивало и иное. При всей внешней схожести проблемы – выработка взаимоотношений с национальными окраинами – теперь речь шла о территории, прежде никогда не входившей в состав Российской Империи.

«Возможно ли нам взять под свою защиту, – задавался риторическим вопросом Чичерин в конце июня, – и включить в пределы распространения нашей власти Восточную Галицию? После взятия Баку, это – важнейший источник нефти в Европе. Там борются друг с другом английский, американский и французский капитал из-за обладания нефтью. Если

мы достаточно сильны, чтобы раскинуть так далеко наше могущество, мы будем диктовать условия Англии. Если, наоборот, мы перехватываем через край, мы достигнем лишь того, что Англия взбесится, вышлет Красина /нарком внешней торговли, ведший в то время важные переговоры в Лондоне – Ю.Ж./ и т. д. Это – чистый вопрос могущества…

Восточная Галиция изжила иллюзии национализма и созрела для советизации. Восстание в тылу поляков было бы громадным плюсом. Но мы можем идти на содействие такому восстанию и на содействие советизации Галиции лишь в том случае, если мы решим в той или иной форме распространить там сферу нашего могущества… Пожалуй, немедленное выступление в духе аннексии Галиции было бы неосторожно. Нельзя гарантировать, что некоторые элементы мы этим не оттолкнём. Лучше идти медленными темпами. Вполне целесообразно создание Галицийского ревкома для проведения советской политики в Галиции, организации там восстания, сосредоточения галицийских частей на Галицийском фронте и подготовки будущего слияния с Украиной.

Члены ревкома намечены галицийскими коммунистами. Детали этого плана они ещё обсудят с тов. Таковским. Одно должно быть сделано сейчас – принятие решения о том, можем ли мы вообще расширить так далеко сферу наших действий».⁶⁷

Политбюро согласилось не форсировать события. Его постановление от 22 июня гласило: «Утвердить предложение т. Чичерина об осторожной политике, сохраняющей независимость Восточной Галиции».⁶⁸ Но после выхода частей Юго-Западного фронта ко Львову, забыло об «осторожности».

8 июля был сформирован ревком Восточной Галиции во главе с В.П. Затонским, уроженцем Украины. А уже 15 июля в Тарнополе провозглашена Галицийская Социалистическая Советская Республика, что на следующий день одобрил пленум ЦК РКП.⁶⁹ Просуществовавшая, да и то, чисто номинально, шесть недель.

Гораздо сложнее протекало обсуждение условий мирного договора с правительством Ульманиса. И не потому, что кто-либо в Политбюро противился умиротворению на одном из самых небольших и незначительных участков огромного фронта, протянувшегося от Печенги до Крыма, отнюдь. Проблема крылась в будущем Латгалии, одной из трёх земель, и составивших Латвийскую Республику. Той самой Латгалии, в которой всё ещё находились части Красной Армии, где продолжала действовать Советская власть.

Потому-то ещё 27 декабря 1919 года, после первых же встреч наркоминделовцев с рижской делегацией, Чичерину пришлось испрашивать у Политбюро разрешение: можно ли отдать эти три уезда Витебской губернии, населённые не только латгальцами (всегда считавшими себя иным, нежели латыши, народом), но и белорусами, русскими, правительству Ульманиса. Получил же весьма неопределённое указание – вопрос отложить, «поставив вновь в зависимости отхода переговоров».⁷⁰

Две недели спустя, 10 января 1920 года Политбюро по настоянию Чичерина вернулось к обсуждению непростой, как оказалось, проблемы. Решило «вести политику к миру с буржуазным правительством Латвии», но при соблюдении непременных условий – «эвакуации Латгалии нами без занятия белыми латышами, нейтрализации Латгалии до самоопределения».⁷¹ Но даже такое, по сути, половинчатое предложение не устроило делегацию Риги. О реакции на него ведший переговоры от имени РСФСР Л.М. Карахан информировал на следующий день наркома: «Латвийская делегация… заявляет, что Латгалия есть часть Латвии и, по очищению первой советскими войсками, должна быть занята латвийской армией».⁷²