Первое поражение Сталина

Жуков Юрий Николаевич

Так, несколько уклончиво, Сталин выразил своё истинное отношение к возникавшим национально-территориальным автономиям. Они необходимы только для того, чтобы постепенно, по мере возможности, выравнивать прежде всего культурный уровень отсталых окраин с Центральной Россией. Только для того, и не для чего иного. А всего несколько дней спустя вынужден был, использовав издание в Туле сборника его статей по национальному вопросу, как бы оправдываться в том, что, скорее всего, вызвало наибольшее неприятие, – его оценку требований об отделении окраин от России как «контрреволюционной затеи».

«Мы за отделение, – пояснил Сталин, – Индии,

Аравии, Египта, Марокко и прочих колоний от Антанты, ибо отделение в этом случае означает освобождение этих угнетённых стран от империализма, ослабление позиций империализма, усиление позиций революции. Мы ПРОТИВ отделения окраин от России, ибо отделение в этом случае означает империалистическую кабалу для окраин, ослабление революционной мощи России, усиление позиций империализма».⁹³

Шесть дней спустя по выходу номера «Правды» с его статьёй, Сталину пришлось срочно покинуть Москву. Уехать из неё лишь потому, что в Баку завершил работу Съезд народов Востока. Его главный организатор Зиновьев проследовал сразу же в Петроград, но основные докладчики вернулись в столицу. Радек, выступавший с обычным для него докладом о международном положении и перспективах мировой революции. Павлович (М.Л. Вельтман), единственный большевик– профессиональный востоковед, сделавший доклад о колониальном и национальном вопросе, растолковывая им одну из резолюций Второго конгресса Коминтерна. Сколко, изложивший точку зрения ЦК РКП по аграрному вопросу.

Вместе с ними приехало и 27 из 1.891 делегатов съезда, представлявших Туркестан, Азербайджан, народы Северного Кавказа – кабардинцев, чеченцев, ингушей, калмыков, жителей Дагестана, горцев Кубанской области. Все они, вдохновлённые выступлениями, горели желанием продвигать пролетарскую революцию в Турцию и Иран, Индию и Тибет. Но у себя же на родине решили добиваться иного – земли и автономии. О том настойчиво говорили на совещании, организованном ЦК РКП, и сумели убедить в том всех.

14 октября Политбюро при участии Сталина приняло постановление «О задачах РКП в местностях, населённых восточными народами», которым, в частности, потребовало:

«2. По вопросу аграрному признать необходимым наделение безземельных и малоземельных горцев Северного Кавказа землёй за счёт кулацкой части кавказского населения /то есть казачества, и занимавшегося хлебопашеством – Ю.Ж./. Поручить Совнаркому подготовить соответствующее постановление.

3. Признать необходимым проведение автономии в соответствующих конкретным условиям формах для тех восточных национальностей, которые ещё не имеют автономных учреждений, в первую голову – для калмыков и бурят-монголов, поручив Наркомнацу немедленно составить проект декрета об автономии калмыков, а Наркоминделу – снестись с правительством дружественной Дальневосточной Республики по поводу проведения такой меры по отношению к бурят-монголам».⁹⁴

Словом, автономию – калмыкам и бурятам, а горцам Северного Кавказа – землю, и немедленно. Всё бы ничего, если бы не одно «но». Когда Съезд народов Востока лишь начинал свою работу, 7 сентября в Дагестан и Чечню из прилегающих районов Грузии вторгся небольшой, всего в триста человек, отряд во главе с муфтием Н. Гоцинским, самозванным полковником К. Алихановым и внуком знаменитого Шамиля, офицером французской службы Сеид-беком. Воспользовавшись разгромом своего давнего и непримиримого противника, Добровольческой армии,

они в который раз решили воссоздать Горскую Республику. Только теперь не как светское, а теократическое исламское государство.

К середине октября численность их «Шариатского войска горских народов», которым командовал ещё один самозванный полковник, М. Джафаров, достигла трёх тысяч человек. Они не только установили полный контроль над горной частью края, но и попытались захватывать города. Осадили старые крепости Хунзах, Гуниб, Ботлих, иные. Сведения о том вскоре достигли Москвы, где породили серьёзнейшие опасения – а не присоединятся ли к мятежу Грузия, Армения? Не возникнет ли угроза бакинским нефтяным промыслам?

Разобраться в истинном положении, принять все необходимые меры и должен был Сталин.⁹⁵ Два дня он провёл в Ростове, выясняя отношение донского казачества к событиям. Десять дней – во Владикавказе, стратегическом центре края, и десять – в Баку. То есть объехал по периметру всю зону, охваченную новым всплеском Гражданской войны. Убедившись, что мятеж носит локальный характер, 13 ноября прибыл в Темир-Хан-Шуру (административный центр Дагестана), где его и застала телеграмма Ленина с перечнем вопросов, ответы на которые в Москве ожидали со вполне обоснованным беспокойством.

«Как идёт борьба с бандами? – вопрошал Ленин. – Правда ли, что в них свыше 20.000 штыков и сабель? Достаточны ли намеченные на Кавфронт подкрепления?». И, предполагая самое неблагоприятное развитие событий, продолжал: «Считаете ли возможным мирное улажение /так в тексте – Ю.Ж./ отношений с Грузией и Арменией, и на какой основе? Затем, ведутся ли вполне серьёзные работы по укреплению подходов к Баку?».⁹⁶

Телеграмма Ленина ушла из Москвы 13 ноября, но ответил на неё Сталин (полностью проигнорировав вопросы о мятеже) только десять дней спустя. Тогда, когда ему стало окончательно ясным, что ликвидация авантюры Гоцинского лишь вопрос времени ближайшего, по его мнению, стране угрожала опасность иная: «Мы стоим перед большой войной на юге Кавказа, организуемой Антантой при посредстве Грузии и, может быть, при нейтрализации Турции, в лучшем случае, а в худшем – при союзе с Турцией против нас и, прежде всего, против большевистского Азербайджана».⁹⁷

Такая оценка политической ситуации и заставила Сталина отказаться от того, что он предполагал сделать два года назад. Забыть о Северо-Кавказском областном объединении, уже появлявшемся как Северо-Кавказская Социалистическая Советская Республика. Создать в крае не одну, а две автономии. Дагестанскую – благо, географически несколько обособленную, да и населённую (не много, не мало) тридцатью шестью народами. И Горскую, призванную объединить чеченцев, ингушей, осетин, кабардинцев, балкарцев, карачаевцев.

Выступая 13 ноября в Темир-Хан-Шуре на срочно созванном и далеко не представительном съезде народов области, Сталин прежде всего объявил: «Дагестан должен быть автономным, он будет пользоваться внутренним самоуправлением, сохраняя братскую связь с народами России». Был предельно откровенным и не скрывал прямой связи между необходимостью подавить мятеж Гоцинского и намерениями руководства страны. «Если вы, – сказал Сталин, – прогоните Гоцинского, врага трудящихся Дагестана, тотем самым оправдаете доверие, которое оказывает высшая Советская власть, давая Дагестану автономию».