Первое поражение Сталина

Жуков Юрий Николаевич

Зная Кавказ как никто другой из членов Политбюро, ЦК, Совнаркома, Сталин очень хорошо понимал, что ему необходимо уступить в самом главном. В признании того, что и составляло суть вековых обычаев горцев, выступивших под зелёным знаменем ислама. «Среди дагестанских народов, – продолжил он, – шариат имеет серьёзное значение. Враги Советской власти распространяют слухи, что Советская власть запрещает шариат. Я здесь, от имени Правительства Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, уполномочен заявить, что эти слухи неверны… Советское правительство считает шариат таким же правомочным, обычным правом, какое имеется и у других народов, населяющих Россию».

Но уступил Сталин только в этом. В том, что считал особенностями

быта отсталых народов. Далее же не отошёл ни на шаг от своей программы, изложенной месяц назад в «Правде». Объяснил участникам съезда, что же представляет собой даваемая им автономия. Она «не предоставляет независимости» – во-первых. «Советское правительство имеет определённую цель выделить из среды местных работников честных и преданных людей, любящих свой народ, и вверить им все органы управления» – во-вторых. И, в-третьих, «необходимо создать побольше школ и органы управления на местных языках. Этим путём Советская власть надеется вытянуть народы Дагестана из той трясины темноты и невежества, куда их бросила старая Россия».⁹⁸

И ни слова не сказал о переделе земли. Такой проблемы в области просто не существовало.

Через четыре дня Сталин снова выступил с важным заявлением. Теперь – во Владикавказе, на съезде народов Терской области, об автономии пока только задуманной Горской Республики. Ничем не схожей ни с той, что создал в конце 1917 года Чермоев, ни стой, которую вознамерился образовать Гоцинский.

Начал Сталин с того, что и составляло причину полуторавековых конфликтов. С необходимости ввести своеобразную сегрегацию. «Жизнь показала, – прямо заявил он, – что совместное жительство казаков и горцев в пределах единой автономной единицы привело к бесконечным смутам. Жизнь показала, что во избежание взаимных обид и кровопролитий необходимо отделить массы казаков от масс горцев. Жизнь показала, что для обеих сторон выгодно размежевание», и назвал ту межу: «Правительством решено выделить большинство казаков в особую губернию, а большую часть горцев – в Автономную Горскую Советскую Республику, с тем чтобы границей между ними служила река Терек».

Обосновал Сталин и решение о частичном переселении казаков. Напомнил им о недавнем мятеже на Сунженской линии, о более давнем – поддержке Бичерахова, Деникина, Врангеля. «И вот, – продолжил он своеобразный урок истории, – вследствие того, что некоторые группы казаков оказались вероломными, пришлось принять против них суровые меры, пришлось выселить провинившиеся станицы и заселить их чеченцами».

Но чтобы не создать ложное представление о том, что теперь казаки являются изгоями, пояснил: «Горцы поняли это так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить женщин. Я заявляю, что если горцы думают так, они глубоко заблуждаются… Если казаки будут вести себя впредь как честные граждане России, я заявляю здесь перед всем съездом, что ни один волос не упадёт с головы казака».

Разрешив, но только теоретически, вопрос межэтнических конфликтов, Сталин перешёл к тому, о чём уже говорил в другой аудитории, в Темир-Хан-Шуре – о сути предоставляемой автономии. «Ваша внутренняя жизнь, – растолковывал он, – должна быть построена на основе вашего быта, нравов и обычаев. Конечно, в рамках общей Конституции России». Объяснил и то, как следует решать проблему сосуществования многих народов, говорящих на разных языках, в том числе и казаков, остающихся в пределах республики. У всех у них, говорил Сталин, «должен быть свой Национальный Совет, управляющий делами соответствующих народов применительно к быту и особенностям последних». Добавил: «Если будет доказано, что будет нужен шариат, пусть будет шариат». И ещё раз напомнил наиглавнейшее – «автономия означает не отделение, а союз самоуправляющихся горских народов с народами России. Этот союз есть основа горской советской автономии».

Пришлось Сталину особо оговорить

судьбу повстанческого «шариатского войска». «Армия, – заверил он, – должна быть, безусловно, общей, ибо своей маленькой армией Горская Республика не сможет отстоять свободу». И ещё в который раз вернулся к сути автономизации. К тому, что стало лейтмотивом всех его статей и выступлений по национальному вопросу: «Основное зло, которое угнетало горцев всю жизнь, – это их отсталость, невежество. Только искоренение этого зла, только широкое просвещение масс может спасти горцев от вымирания, может приобщить их к высшей культуре».⁹⁹

Пока Сталин находился на Кавказе, Наркомнац поспешил самостоятельно, да еще и с перевыполнением, исполнить решение Политбюро. Очень быстро подготовил и провёл (уже 4 ноября) через ВЦИК и СНК три идентичных постановления о придании статуса автономных областей сразу трём народам – калмыцкому, марийскому и вотяцкому (удмуртскому).

Поступая так, коллегия Наркомнаца проявила полное непонимание того, что же от неё ожидали. Ведь в решении Политбюро далеко не случайно были названы, и тем выделены особо, только калмыки. Партийное (оно же – советское) руководство стремилось тем достигнуть сразу двух взаимосвязанных целей. Во-первых, нейтрализовать калмыков, исключив по возможности их присоединение к мятежникам Северного Кавказа. Во-вторых, их автономией (в прямом смысле слова) разрезать надвое огромную казачью зону, протянувшуюся от Дона к Волге и далее к реке Урал.

И в том и другом случае чрезвычайно важным являлось определение территории новой автономной области. Между тем, работники Наркомнаца напрочь обошли данный вопрос, превратив подготовленный ими проект всего лишь в выражение намерений, не больше. Поэтому документ и оказался лапидарно кратким:

«1. Образовать автономную область калмыцкого народа. 2. Установление границы и выработку положения об автономной области поручить комиссии в составе представителей Наркомнаца, Наркомвнудел и Наркомзема с участием представителей заинтересованных национальностей. 3. Обязать комиссию закончить свою работу в кратчайший срок!»¹⁰⁰

Только через две недели, по возвращении Сталина в столицу документ (но, опять же, отчасти) был приведён в должный вид. 25 ноября ВЦИК и СНК повторно утвердили это постановление, в котором только теперь появилось определение территории автономии. Она должна была сложиться из ряда улусов Астраханской, волостей и отдельных станиц Царицинской, улусов Ставропольской губерний, части одного округа Донской и одного аймака Терской областей. Но то, что требовалось изложить, как в других подобных постановлениях – положение об управлении – снова было сведено к одной фразе: «Вся полнота власти в Калмыцкой автономной области… принадлежит съезду Советов и избираемому съездом Исполнительному Комитету, коему присваиваются права Губернского Исполнительного Комитета».¹⁰¹

Отсутствовал в новом варианте постановления и ответ на самый животрепещущий вопрос. Самый опасный, ибо являлся источником постоянных кровавых столкновений – когда же и каким образом будет поделена земля между скотоводами-калмыками и хлебопашцами-казаками? Судя по всему, эту проблему решили как бы забыть, отложить её решение до лучших, более спокойных времён.

Схожим до мелочей образом дорабатывались и два других постановления. Поспешно подготовленных – ради отчёта? – и столь же поспешно (хотя никаких оснований тому не было) утверждённых ВЦИКом и СНК – об автономии марийского и вотского народов. Именно их, а не кого-либо другого, хотя в решении Политбюро речь прямо шла только о «восточных национальностях». К ним же ни марийцев, ни вотяков при всём желании отнести было просто невозможно. Скорее всего, Наркомнац просто счёл крайне необходимым довести до логического завершения то, что с гораздо большим успехом можно было достигнуть образованием Татаро-Башкирской Республики.