Первое поражение Сталина
Шрифт:
Однако такое искреннее желание наталкивалось на бюрократические препоны в Москве. О том почему-то Чичерину поведал приехавший в столицу председатель ЦИК и СНК ССРБ А.Г. Червяков. И нарком (видимо, испытывая чувство вины за отказ поддержать просьбу расширить территорию соседней республики) взял на себя миссию воздействовать на Политбюро в том вопросе, который вполне мог разрешиться ещё одним международным договором.
«Когда белорусы обращаются в наши учреждения, – сообщал Чичерин со слов Червякова, – им отвечают, что ничего не могут для них сделать потому, что они – другое государство. В самой Белоруссии в крестьянских массах значительно выросло самостийное течение, и для того, чтобы с ним иметь дело, необходима ясность положения.
Тов. Червяков находит вполне
На будущее время надо установить относительно Белоруссии те же отношения, как относительно Украины, но только ввиду того, что Белоруссия представляет только несколько уездов, а не двенадцать губерний, как Украина, аппарат должен быть менее сложным. В Харькове имеются постоянные представители московских комиссариатов, в Минске было бы достаточно временных наездов представителей Москвы.
Выработку договора с Белоруссией надо предоставить Федеральной комиссии с Каменевым во главе, с участием НКИДаи Белорусского СНК».
И снова предложение Чичерина нашло и понимание, и полную поддержку руководства. Ленин, прочитав записку, так сформулировал своё мнение: «Т. Крестинскому Предлагаю Каменеву (+ Сталин) и его комиссии дать формальное поручение от Политбюро с записью в протоколе. Червякову поручить спешно выработку проекта детального письма ЦК РКП о Белоруссии и декрета СНК о том же (тайно)».
К ленинской резолюции Крестинский добавил: «Я присоединяюсь к предложению Ленина с тем, что проект письма и декрета, если т. Червяков уехал, был возложен на того же Каменева, а потом послать на заключение ЦК Белоруссии (Червяков, Кнорин и я)». Остальные члены Политбюро – Троцкий, Сталин, Каменев – против высказанных предложений возражать не стали.120
В тот же день последовало предусмотренное формальное решение Политбюро по Белоруссии,121 а уже 16 января заместитель наркома по иностранным делам Л.М. Карахан и заместитель председателя ЦИК и СНК ССРБ И.А. Адамович подписали очередной «союзный рабоче-крестьянский договор». Документ предельно стандартный, ни в малейшей степени не отличавшийся оттого, который уже имелся у РСФСР с УССР. О заключении «военного и хозяйственного союза», об образовании тех же семи объединённых Наркоматов – военных дел, ВСНХ, внешней торговли, финансов, труда, путей сообщения, почт и телеграфа. И включавший всё туже шестую статью, превращавшую союз государств в федерацию:
«Руководство и контроль объединённых комиссариатов осуществляется через Всероссийский съезд Советов депутатов рабочих, крестьян и красноармейцев, а также Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, в которые ССРБ /УССР по договору с Украиной – Ю.Ж./ посылает своих представителей на основании постановления «Всероссийского съезда Советов».122
Так, по инициативе Чичерина, полностью поддерживаемого Лениным, в конкретном исполнении Каменева возникла весьма своеобразная (если не сказать, странная) конструкция нового государства. С одной стороны, оно являлось той самой федерацией, на создании которой в последнее время так настаивал Сталин. Подтверждало фактическое вхождение Азербайджана. Украины и Белоруссии в состав РСФСР то, что все они отныне делегировали своих представителей и на Всероссийский съезд Советов, и во ВЦИК. Ещё большую роль в контроле Москвы над политикой и экономикой трёх «союзных» республик играла деятельность семи, по сути, ключевых объединённых Наркоматов. Всё это и низводило республики, подписавшие договоры, до уровня автономных, непосредственно входивших в состав РСФСР.
Однако юридически, с точки зрения международного права, и ССРА, и УССР, и ССРБ оставались как бы суверенными, полностью самостоятельными. Ну, а сделано было так, по словам Чичерина, только ради нейтрализации «самостийников», как «уступка» им. Тем самым, которые вроде бы были уже разгромлены
Такое положение осложнилось, окончательно запуталось событиями, тогда же происшедшими в Средней Азии.
Воспользовавшись полным изгнанием сил Колчака из Западной Сибири, освобождением Закаспийской области и разгромом Семиреченской казачьей армии атамана Б.В. Анненкова, командующий Туркестанским фронтом М.В. Фрунзе (с санкции Москвы и при активной поддержке сначала Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК (председатель – Ш.З. Элиава), а с июня 1920 года – Туркестанского бюро ЦК РКП (председатель – Г.Я. Сокольников)), предпринял действия, явно выходившие за рамки необходимости, порождённой обстоятельствами Гражданской войны. Фрунзе, как и стоявшая за ним Москва, явно вознамерился установить военный, а вместе с тем и политический контроль над бывшими протекторатами Российской Империи – Хивинским ханством (населённом, в основном, кочевниками – туркменами, каракалпаками, киргизами (казахами)) и Бухарским эмиратом (в котором жили преимущественно земледельцы – узбеки и таджики).
Ещё в конце января 1920 года небольшой по численности отряд Красной Армии вторгся на территорию Хивинского ханства. Его призвали на помощь поднявшие восстание «младохивинцы» – буржуазно-националистическая партия, стремившаяся модернизировать архаический феодальный режим своей страны, в которой всё ещё вполне легально существовало рабство. С их помощью красноармейцы, не встречая серьёзного сопротивления, быстро заняли города ханства, а затем, 2 февраля, и столицу, Хиву.
Последний хан (Сейид Абдула) тут же отрёкся от престола и бежал в Афганистан, а власть оказалась в руках ревкома, возглавляемого «младохивинцем» Д. Султанмурадовым. Спустя три месяца ему удалось созвать Курултай – 1-й Всехивинский съезд трудящихся, и провозгласивший 26 апреля Хорезмскую Народную Советскую Республику. Хотя всей жизнью в крае и руководили представители туркестанских комиссии и бюро, отношения РСФСР с Хорезмом получили законное оформление лишь 13 сентября.
Основным документом, определившим их, стал союзный договор, подписанный в Москве Чичериным и Б. Селимовым. Статья первая провозглашала то, что отсутствовало в аналогичных соглашениях с Азербайджаном, Украиной и Белоруссией – «Россия безоговорочно признаёт полную самостоятельность и независимость Хорезмийской Советской Народной Республики». Имелась и ещё одно важное отличие данного договора от таких же, заключённых с ССРА, УССР, ССРБ – о государственной границе, которую, правда, ещё предстояло установить.
Подчёркивая антиколониальную сущность новых отношений РСФСР с Хорезмом, статья вторая договора объявляла «уничтоженными все договоры и соглашения, заключённые бывшими правительствами России и их органами, с одной стороны, и правительствами бывшего Хивинского ханства». В тех же целях РСФСР передала Хорезмийской Республике всё ранее принадлежавшее ей недвижимое имущество (земли, водные пространства, заводы и фабрики), отказывалась от заключённых прежде концессий. Более того, объявляла о готовности финансировать (на паритетных началах) строительство ирригационных сооружений, обязывалась оказывать помощь специалистами, техническим оборудованием, литературой.
Вместе с тем, данный договор фиксировал и то, что прежде непременно включалось в соглашения с буржуазными государствами – Эстонией, Литвой, Латвией – «не допускать на своей территории образования или пребывания правительств, организаций, групп и отдельных лиц, ставящих своей целью борьбу против другой договаривающейся стороны или против какой-либо иной советской республики».123
Той же осенью такие же события повторились. Только на этот раз – в Бухарском эмирате. Но приходится констатировать, что их спровоцировал сам эмир, Сейид Алим, провозгласивший 7 июля «священную войну» с большевиками, захватившими власть в Хиве. Обеспокоенные своей судьбой и опасаясь репрессий, «младобухарцы», ничем не отличавшиеся по своим воззрениям от «младохивинцев», 21 августа захватили город Старый Чарджоу и сразу же обратились за военной помощью в Ташкент.