Первое задание

Сысоев Владимир Сергеевич

— За измену Родине.

— И всё?

— Нет. Ещё за хищения.

— Какие?

— Военное имущество, деньги…

— Ещё!

— Всё.

— Значит, — усмехнулся Демель, — как говорят жрецы Фемиды, вас привлекли к ответственности по совокупности преступлений?

— Так точно, господин майор.

Демель медленно поднял глаза на Николая.

— А почему вы решили, что нам нужны жулики и изменники?

— Я не жулик и, тем более, не изменник. Это большевистские ярлыки. Я взял лишь мизерную часть тех богатств,

которые Советы отобрали у моих родителей.

— О! Это другое дело! — с иронией воскликнул Демель. — Вы идейный борец за справедливость, а не вор. Просто у вас принципиальные расхождения с Советами по вопросу определения форм собственности при социализме. Вы признаёте только одну из этих форм — личную. Другие же вас интересуют, видимо, лишь как факторы, влияющие на изменение объёма личной собственности.

— Примерно так, — сказал Николай и подумал: «Прав был комиссар партизанского отряда: далеко не прост майор Демель. Куда ты гнёшь, хитроумный гестаповец, какую ловушку расставляешь мне?»

— Хорошо, — примирительно сказал Демель. — Я умею, стараюсь, во всяком случае, уважать действия и мотивы, их побуждающие, любого человека. Ваши деяния направлены против коммунистов, и это нас вполне устраивает.

— Я очень рад, — смиренно промолвил Николай.

— Но это не всё!

— Слушаю вас!

— Меня интересует — кем вы сами считаете себя? Поясню: русские считают вас изменником и приговаривают к расстрелу, мы считаем вас… впрочем, я позже вернусь к этому. А вы сами что думаете?

За иронией и суховатой академичностью Демеля скрывалось стремление, и оно показалось Николаю искренним, понять собеседника. «Ладно, — подумал Николай, — я буду грести по течению, постараюсь быть «откровенным».

— Что же вы молчите? — вежливо спросил Демель.

— Мне очень трудно ответить на этот вопрос, — осторожно начал Николаи. — С одной стороны, — я, конечно, чувствую себя русским. Я люблю Россию! С другой стороны, — я ненавижу большевиков, которые отняли у меня всё!

— Отдавая дань вашей откровенности, я сомневаюсь в справедливости ваших слов, — сказал Демель.

— Вы не верите мне?

— Нет. Это не то! Вам я сейчас верю. Но вы — это ещё не весь народ. Мне кажется, что большинство русских думает наоборот, — что советская власть как раз дала им всё, о чём раньше они не могли даже мечтать.

— Может быть, и так. Но этому большинству нечего было терять! — Николай даже встал от волнения.

— Понятно, господин Крылов, вы есть классовый враг советской России и понимаете, что мы воюем не с русским народом, а с коммунистами.

— Мне очень приятно, господин майор, что вы это понимаете. Но многие, к сожалению, думают, что русские и коммунисты — это одно и то же.

— Да, в этом очень много правды, — задумчиво сказал Демель, — и это очень прискорбно. Да, да, многие так думают.

«Не многие, а — все! — злорадно подумал Николай. —

Потому что это правда!»

Демель умолк, и только чёрные глаза жёстко сверлили этого странного русского. Ни страха, ни подобострастия он в нём не заметил. «А ты не так глуп, как показался вначале, — подумал Демель. — Эти твои «так точно» и преданный солдатский взгляд — либо результат хорошего воинского воспитания, либо отличная игра. Пожалуй, первое всё-таки вернее…»

— Однако вы ведёте себя смело. Ваши заявления похожи на тонкую большевистскую пропаганду.

— Агитировать начальника гестапо?! — искренне удивился Николай. — Разве у меня из миллиона был бы хоть один шанс? Это было бы сверхглупо!

Демель весело рассмеялся:

— Пожалуй, вы правы. Это был бы пустой номер.

— Так точно! — с готовностью ответил Николай.

Демелю понравился капитан Крылов. Чувствовались в нём эдакая нетронутая человеческая сила, достоинство и смелость. «Побольше бы таких партнёров, и наши успехи не выглядели бы так призрачно», — подумал начальник гестапо и с интересом уставился на Николая.

— Мне очень хочется задать вам ещё только один вопрос, но сразу предупреждаю — говорить нужно только то, что вы действительно думаете, иначе вопрос не имеет никакого смысла.

— Я отвечу правду.

— Кому достанется победа в этой войне?

— Победят русские, — не задумываясь, тихо ответил Николай.

— Русские? — Демель резко встал.

— Так точно! — ответил Николай.

Они стояли и напряжённо смотрели друг на друга. Демель не ожидал такого категорического ответа, он даже немного растерялся и не сразу нашёлся, как вести себя дальше, — благодарить этого смелого русского капитана за откровенность или наказать за неверие в светлое будущее Германии.

Молчание было коротким, но очень тягостным для обоих. Наконец Демель раздражённо спросил:

— Если вы так считаете, то какого же чёрта, извините меня, пришли к нам?

— Разве у меня был выбор?

«Логично», — подумал Демель, уселся опять в кресло, пробежался пару раз пальцами по крышке стола, почти успокоился и сдержанно спросил:

— А почему вы так уверены в неблагоприятном исходе войны для немцев? Можете ответить? Но только опять правду!

— Могу!

— Прошу!

— У вас воюет армия. Хорошо организованная, дисциплинированная, самая сильная, но только армия.

— Так, — утвердительно сказал Демель.

— А у русских воюет весь народ! — продолжал Николай.

— Так, — опять произнёс Демель и умолк. Отрешённый взгляд скользил мимо собеседника. Живой блеск в его глазах померк. «Не нравится», — подумал Николай, но тут же, смягчая обстановку, любезно сказал:

— Это только моё личное мнение. Я могу и ошибиться. И потом, господин майор, ненависть, которую я питаю ко всему советскому, не лучший советчик в моих суждениях.