Первомай
Шрифт:
Интересно. Жить интересно. Давно я такого не чувствовал. Я будто освободился от своего прошлого и теперь строил жизнь заново. Хорошую жизнь, полезную, нужную другим людям.
Когда мы проходили мимо припаркованной чуть в стороне от входа «копейки» горчичного цвета, дверь распахнулась и с пассажирского места выскочил худощавый мужик, преграждая мне путь. Выпрыгнул буквально.
— Эй, слышь-слышь, — кивнул он мне. — Ты что ли Жаров?
— Смотря кто спрашивает. — нахмурился я. — Из газеты что ли?
Мужик выглядел лет
— Из цирка-на, — процедил он и осклабился. — Сапфир тебя спрашивает. Слыхал про такого?
Голос у чувака был колючий, неприятный. В уголках рта скопился белый налёт.
— Нет, — пожал я плечами. — Не знаком и не слыхал.
— Ну, щас познакомишься. Это из-за этой марухи весь сыр-бор?
Комплекция у него была не особо внушительная. Тощий, в расстёгнутом бушлатике, подбитом цигейкой… Но в глазах горел злой огонь, от них исходила опасность.
— Не получится, — мотнул я головой. — Занят.
— Ну, — ухмыльнулся он, — ты уж найди времечко.
Он вынул из кармана бушлата руку и ловко покрутил в ней выкидной нож, явно сделанный в местах не столь отдалённых. Щёлк, и лезвие ножа выскочило, блеснув в утреннем свете.
— Давай в тачку, бакланчик, — ощерился он, продолжая играть с ножом. — А ты, сучка, гуляй пока. Тобой позже займёмся.
8. Василисы прекрасные
Ну вот, и первые плоды быстрой социализации. Естественно, появление этого персонажа было связано со вчерашними событиями. Ни к Толоконникову, ни к Зубатому он отношение не имел. Хотя старлей и знал мой Верхотомский адрес, руки у него были коротки. Так что сомнений никаких не было. Видать вчерашние упыри оказались далеко не работягами. И теперь меня приглашал местный паханчик.
Надо сказать, я слукавил, говоря, что никакого Сапфира знать не знаю. На самом деле, я о нём знал. Он слыл местным авторитетом, не самым важным, но довольно дерзким. Как раз о его преступлениях мы снимали фильм, ради которого я несколько лет назад приезжал в Верхотомск. Более того, его дело фигурировало и в том списке, который я подготовил для отправки в органы. Правда, до него ещё оставалась пара лет. Не горящее, в общем, дело.
— Послушай, дядя, — подмигнул я. — Иди ты лесом, а то поедешь сейчас за своими другальками. И с девушками, к твоему сведению, нужно говорить уважительно, а не так, как ты, по-хамски.
Он замер от неожиданности и постучал по крыше машины.
— Сикора, ну-ка, поди сюда.
Машина заколыхалась, будто в ней пробудилось сказочное чудище, водительская дверь открылась и из неё с появился человек-гора. Здоровый, заплывший жиром мордоворот, похожий на отрицательного героя азиатского эпоса. Глаза у него были раскосые и налитые кровью. Он с большим трудом выбрался
— Засунь-ка этого мальчонку в тачку.
— Мотя, а девку? — удивительно тоненьким для такой туши голосом спросил богатырь Сикора.
— Только баклана!
— Да ну вас, тётя-Мотя, — усмехнулся я и, обойдя его, как ни в чём не бывало пошёл дальше. — Настя, пошли.
Просто обошёл и всё. Тот даже и не попытался меня задержать. Зачем, если есть страшная сила чудовища? Настя себя ждать не заставила и быстро догнала. Но не только она. Нет, земля, конечно, позади меня не затряслась, но шаги я услышал. Шаги и отчаянное пыхтение.
— Ну-ка, — отстранил я свою сестру милосердия и обернулся.
На нас нёсся Сикора. Как неведомый зверь. Он бежал, расставив руки в стороны и наклонив вперёд голову. Я отодвинул Настю подальше и, дождавшись, когда эта Годзилла подлетит ближе, отскочил в сторону. И, пока тот тормозил на льду, сопел и оборачивался, я наклонился и поднял небольшую ледышку. Тут же, не давая время на размышление, резко размахнулся и кинул свой снаряд ему в голову.
— А-а-а! — громко и тонко заорал он и остановился, схватившись за лицо.
Сикора тут же забыл обо мне, о Моте и вообще обо всём, кроме глаза.
— Слышала про Давида и Голиафа? — спросил я у Насти.
— Нет, — ответила она, удивлённо рассматривая остановленного врага.
— Ну ладно, считай, я продемонстрировал, как древний человек охотился на мамонта.
Настя засмеялась. Стоящий у машины Мотя, выругался.
— Ты баклан, кабздец тебе! — недовольно бросил он. — Вилы, в натуре! Сикора, чё стоишь?! Урой его!
Я даже не оглянулся. Зато Настя оглянулась.
— Ты поори там ещё! — гаркнула она. — Александр Петрович тебе глаз на жопу натянет! И моргать заставит!
Да здравствует наивная детская вера в героев!
Молодая докторша около тридцати внимательно выслушала мой рассказ и нахмурилась, а я с удовольствием её разглядывал. Надо же, я будто в сказку попал. Здесь что ни Василиса, то прекрасная. Она записывала в карточку мои, так сказать, показания, заглядывая в справку, оставленную докторшей со скорой помощи.
— Да, — наконец, кивнула она и посмотрела на меня. — Странная история. Частичная потеря памяти.
— Ну, вас-то я точно теперь не забуду.
— Почему это? — сурово глянула она, отрезая все потенциальные возможности подкатов.
Я улыбнулся и не ответил. Кабинет был просторным и пустым. Белые стены, стол, металлический шкаф-витрина со стеклянными дверцами и блестящими металлическими коробочками внутри. Там шприцы хранили. Зачем они невропатологу? Это же не процедурный кабинет.
— И что же с вами делать, Александр Жаров?
— Лечить?
— Да как лечить-то, если вы здоровы? Что, на больничный захотелось?