Первомай
Шрифт:
— Да ладно, чего там спасать, он сам уже не мальчик давно, должен понимать, что к чему, пень старый. А она-то тоже хороша, лезет к мужику вон насколько старше себя.
— Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй, — усмехнулся я.
— Ой, да ладно тебе Саня, насмешил.
Она рассмеялась.
Поговорив с бабушкой, я решил позвонить Кумачёвой. Напомнить о себе и подтвердить встречу, назначенную на завтра.
Я снова бросил двушку в прорезь таксофона и позвонил в гостиницу «Ленинградскую». Попросил соединить с Аллой Сергеевной
— Алло!
— Алла Сергеевна, здравствуйте.
— Здравствуйте, — настороженно ответила она — Слушаю вас.
— Это Александр.
— Какой ещё Александр?
— Жаров, из Верхотомска. По поводу…
— А, Саша! — тут же вспомнила меня Кумачёва. — Ну, что, завтра всё без изменений?
— Да, с моей стороны всё в силе.
— Ну, и отлично. Ты уже в Иваново?
— Нет ещё, — брякнул я, хотя вроде бы уже говорил ей, что собирался выехать из Москвы ещё вчера.
— Так ты в Москве?
— Да.
— Если хочешь, можешь поехать со мной.
— Вы на машине едете?
— Да, причём, собираемся выезжать уже через полчаса. Так что ты, можно сказать, застал меня чудом. Мы часа за четыре доедем, а на поезде сам знаешь, сколько телепаться.
— Да, знаю… Спасибо за приглашение.
— Ну, так ты его принимаешь или нет?
— Конечно, принимаю, с большой радостью.
Я не врал. На меня навалилась усталость, будто было не утро, а поздний вечер. Так что переться на вокзал, добывать билет, неизвестно сколько ждать поезд мне совершенно не улыбалось.
— Ну, подходи тогда, встретимся в фойе, хорошо? Ты далеко отсюда?
Я был близко и даже прямо сейчас видел шпиль гостиницы. Поэтому, позабыв про аспирин, сразу пошёл на место встречи. Зина, к счастью, пока я ждал Аллу, не появилась.
— О, какие очки! — улыбнулась Алла Сергеевна, приветствуя меня. — Ну, что, едем?
— Конечно…
— Какая рука горячая…
— Да, я вообще горячий, — усмехнулся я.
Она не ответила, только хмыкнула. Мы загрузились в её «Волгу» и помчали. Кумачёва села впереди, рядом с водителем, а я разместился сзади. Было хорошо и приятно сидеть в тёплом авто на удобном диване, а не бежать и по промозглой и ветренной Москве.
Алла говорила, говорила, говорила, а я только поддакивал. Через некоторое время, впрочем, я уснул. Её голос становился всё более и более далёким, и я отрубился. Потом я проснулся и, судя по часам прошло уже часа. Чувствовал я себя скверно. Температура, судя по всему, поднялась серьёзно.
— Ты как там? — спросила Алла. — Выспался? Чем, интересно, ночью занимался, что так отключился? Ладно, скоро сделаем остановку, разомнёмся, перекусим.
— Отлично, — согласился я, с трудом шевеля, пересохшими губами.
Алла опять начала что-то говорить, но я уже не ловил нить рассказа. Бляха… Стало действительно хреново, я провёл рукой по лбу.
— Алла, — начал я, но не договорил…
Я хотел пить. Страшно хотел… и… отключился. На этот раз вполне конкретно.
Когда я открыл глаза, во рту было сухо. Пить всё ещё хотелось, но… я был не в машине. Точно не в машине. Комната… Да, это была комната с белым потолком и…
— Очнулся? — услышал я мужской голос и надо мной возникла фигура.
Это был мужчина средних лет. Он внимательно всматривался в моё лицо. Что-то с ним было не то…. Что не так? Я закрыл глаза, и тут же снова открыл. На нём была милицейская форма…
25. Детерминатор
Я снова закрыл глаза, не то чтобы надеясь, но, как говорится, а вдруг… Но нет, никакого «вдруг» не произошло. Когда глаза открылись, дяденька милиционер не исчез. Седой полковник с короткой стрижкой и седыми усами. Он внимательно смотрел на меня круглыми рыбьими глазами, не мигая и не проявляя эмоций. Как сканер. А что вы на меня так смотрите, отец родной? На мне узоров нету… И кюар кодов тоже…
— Алла, иди, очнулся твой пострадавший, — крикнул он и добавил уже мне. — По какой статье привлекался?
— Что? — удивился я. — Ни по какой.
— Ну, это поправимо. Кто это тебя?
— Дядя Миша, ты же обещал! — воскликнула Алла Сергеевна.
Она тоже нависла надо мной. В отличие от полковника дяди Миши, Алла смотрела с тревогой и сочувствием. Её карие глаза были влажными и полными сострадания. Положение моё не способствовало рассуждениям романтической направленности, но я не мог не отметить, как она хороша в этом своём волнении. На ней был мягкий бежевый свитер, светлые прядки волос, заложенные за уши, самовольно выбивались, норовя закрыть глаза. Ну, и грудь, конечно, не могла скрыть трепета.
— Ты сможешь что-нибудь сделать? — спросила она у мента.
— Ну… — пожал он плечами, — тут делов-то раз два и готово. Тащи ножовку. Сейчас отпилим руку и всё. Чтоб не мучился.
— Ну, дядя Миша! Я же серьёзно!
— Да какие тут шутки, — вздохнул он. — Ладно пойду руки помою, а ты саквояж мой принеси. И воду что ли горячую… Хотя нет, воду не надо, он же не рожает, вроде…
Полкан вышел.
— Это мой дядя, — кивнула Кумачёва. — Не обращай внимания на его шуточки. Он начальник медсанчасти МВД и хирург от Бога. Он сейчас твою рану посмотрит.
— Посмотрел уже, — недовольно бросил дядя, возвращаясь. — Пулевое, похоже, да?
— Бытовая травма… — поморщился я.
Рука довольно сильно болела.
— Быт у тебя братец, явно необустроенный. Суровый, можно сказать, быт. Менты подстрелили?
— Нет, — твёрдо и по возможности спокойно сказал я. — Слово чести.
— П-с-с… — скривился он. — Чести… Ну-ну… Ладно, подлатаю тебя, но будет больно. Это стрептоцид что ли?
— Да…
— Дядя Миша, поставь ему обезболивающее.