Первородный грех. Книга первая

Габриэль Мариус

– Мы ведь уже пытались, помнишь?

– Но теперь совсем другая ситуация…

– Давай сначала вернем ее, а там уж будем думать обо всем остальном.

Кивнув, Майя вышла.

Как и предполагала Мерседес, ван Бюрен позвонил через пятнадцать минут.

– Так вот, – заявил он, – на ранчо ее нет. В доме бедлам. Мигель говорит, что в этом нет ничего необычного.

– А никаких следов борьбы не обнаружил?

– Нет. Как и никакой записки. Все выглядит так, словно она просто вышла из дома. Правда, я нашел в спальне ее аптечку – целый набор шприцев.

– Это

бы она не забыла.

– Если только у нее нет запасного.

Мерседес устало прикрыла глаза.

– А что сказал Мигель?

– Похоже, последние дни его больше всего занимала одна пуэрто-риканская телочка лет девятнадцати. Ее зовут Иоланда. Он говорит, что она его новая экономка. А всю остальную прислугу он уволил. На прошлой неделе они с этой Иоландой мотались в Мехико. Но он клянется и божится, что видел Иден перед самым их отъездом. Говорит, что, как только вчера вернулись, он сразу пошел навестить ее, но она уже слиняла.

– Он отсутствовал пять дней? И за ранчо больше никто не присматривал?

– Никто.

– И именно в это время они ее похитили, будто заранее все предусмотрели.

– То, что Мигель трахает эту девку, еще не означает, что Иден похитили.

Некоторое время Мерседес молча сидела, стараясь переварить услышанное. Иден оказалась всеми брошенной – и отцом, и Мигелем. И матерью. Она была предоставлена самой себе. Зрелая ягодка, которую оставалось только сорвать.

Как мог Мигель так поступить?

Ему доверили охранять Иден. Денег, которые Мерседес платила за это, было вполне достаточно, чтобы до конца своих дней он ни в чем не нуждался. А он не оправдал ее доверия.

А не замешана ли во всем этом пуэрто-риканская девчонка? Что, если она является частью тщательно продуманного плана? Или все это лишь случайное совпадение?

Кипя от злости, Мерседес с горечью осознала, что, в конце концов, во всем виновата прежде всего она сама. Ее сентиментальность и беспечность. Она ошиблась, посчитав, что Мигель способен обеспечить необходимый присмотр за Иден.

Когда-то Мигель был твердым как скала, преданным человеком, делавшим для Доминика всю самую грязную работу. Но теперь он уже стал совсем другим – обленился, зажрался, размяк от безделья…

В прошлом году Мерседес уже собралась было его уволить, но он так чисто и аккуратно справился с делом Расти [15] Фагана, что она передумала. Она его слишком переоценила. Это была ее роковая ошибка.

На глаза навернулись слезы и медленно покатились по щекам.

Она подумала о том, через что, должно быть, пришлось пройти Иден с ее еще не сформировавшимся сознанием, столкнувшись с этими чудовищами, о том, какие муки испытывает ее такая ранимая душа.

15

Rusty – ржавый (англ.).

Иден ведь не было еще и двадцати одного года. Она абсолютно беззащитная, не привыкшая

к боли, не умеющая за себя постоять. Впервые, с тех пор как она вышла из младенческого возраста, Иден по-настоящему нуждалась в своей матери.

А Мерседес ничем не могла ей помочь.

Она снова сняла трубку телефона.

Лос-Анджелес

Когда в 1.45 ночи зазвонил телефон, Мигель Фуэнтес еще и не раздевался.

– Si, [16] – сказал он в трубку.

16

Да (исп.).

– Мигель, это Мерседес. Я тебя разбудила?

– Нет-нет. Я ждал.

– Отлично. – Голос Мерседес звучал спокойно и твердо. – Где Иден, Мигель?

– Не знаю. В среду вечером она участвовала в скачках. Это точно. Она пришла двенадцатой. Ее видели там сотни людей. В тот же вечер она возвратилась домой. Парень, который за ней ухаживает, говорит, что приходил навестить ее. Он ушел около часа ночи.

– Ты его подробно расспросил?

– Я его немножко поприжал… не слишком сильно… но достаточно. Ему не известно, где она, Мерседес. Он вообще тут ни при чем.

– А с другими ее друзьями разговаривал?

– Со среды никто из них ее не видел. Но это еще ничего не значит. Может быть, она поехала развлечься.

– Как именно?

– Ну там… на какой-нибудь антивоенный марш протеста…

– Мигель, прошло уже шесть месяцев с тех пор, как закончилась вьетнамская война.

– Клянусь, я найду ее, Мерче. Вот увидите, с ней ничего не случилось. Все будет хорошо. Сама объявится. Уверяю вас, завтра я узнаю, где она…

– Мигель, вчера кто-то прислал мне ее фото. Она полуголая. Прикована цепью к стулу.

Слушая доносящийся из трубки ровный голос, Фуэнтес закрыл глаза. У него сильно защемило в груди; стало трудно дышать.

– Она не поехала развлечься, – бесстрастно говорила Мерседес. – Девушки, страдающие такими недугами, как у Иден, не ездят развлекаться. Ты меня понимаешь?

– Д-да, – прошептал Мигель.

– Эта девчонка, Иоланда. Как ты с ней познакомился.

– Она к этому непричастна!

– Поехать в Мехико – ее идея?

– Я… я не помню. Хотя нет, думаю, мы оба пришли к этой мысли.

– Значит, это ее идея… Как ты с ней познакомился, Мигель?

Он крепче закрыл глаза.

– У меня тут есть приятель… Альваро. Иоланда его кузина. Он привел ее ко мне потому, что ей негде жить, и у нее нет документов, и ей оставалось только… ну, вы же понимаете… идти на панель. Я о ней немного позаботился, и она у меня осталась… Я люблю ее, Мерче. Клянусь, она не имеет к этому никакого отношения.

– И поэтому ты предал Иден? Ради какой-то пуэрто-риканской потаскухи?

– Я не предавал ее! Богом клянусь! Может быть, я что-то недопонимал, может быть, я поступил глупо, но…