Первородный грех
Шрифт:
— Я не хочу тебя, — шепчу я ему в губы, стараясь иметь в виду именно это.
Он прижимается лбом к моему.
— Я знаю. — Я чувствую, как он вздрагивает и отстраняется. — Это очень сложно.
— Прости. Я старалась не...
Что «не»? Я старалась не хотеть его, я полагаю. Но он делает невозможным не любить его.
Он обнимает меня и дрожит.
— Я верну его для нас обоих, — говорит он. — Я люблю тебя...
Бабочки, которые щекотали у меня в животе, взрываются в волнении. Я освобождаюсь из его объятий, чтобы заглянуть
— Я тоже тебя люблю. — Он печально улыбается. — Но я не могу быть с тобой. Ты принадлежишь Люку.
Он встает и идет к двери.
— Я буду здесь, — говорит он, открывая ее. — Зови, если понадоблюсь.
Он исчезает, выходя в холл.
— Ты нужен мне, — шепчу я вслед.
Я падаю обратно на подушку и стараюсь не заснуть снова. Я лежу и смотрю на залитые лунным светом тени, танцующие на потолке моей комнаты. Я прикасаюсь пальцем к пылающим губам, стараясь не хотеть Гейба... или не беспокоиться о Люке.
Люк
Люцифер продолжает описывать круги вокруг столба, на котором я все еще вишу, и разглядывает меня со всех сторон. Я потерял счет времени. Невозможно сказать, как долго я прикован здесь. Мне известно, что Люцифер любит добиваться своего, в таком случае, не сомневаюсь, что он оставит меня висеть здесь в течение нескольких месяцев. Может быть, лет.
Он приближается ко мне, Его лицо напротив моего, и я готов еще к одному раунду.
— Изменись, — рычит Он.
Я в изнеможении опускаю голову и смотрю на красные раны на моей груди. Будь я человеком, раны бы кровоточили, но они горят, как политые кислотой.
Они везде: на моих ногах, на спине.
Адская гончая кружит на безопасном расстоянии позади Люцифера, щелкая зубами и рыча. Он привел гончих, решив, что я должен стать «наглядным» примером для остальных. Но Маг все еще стоит, улыбаясь. Ожидая. Я вздрагиваю в ожидании неизбежной боли, которую вызовет мой ответ.
— Нет.
Люцифер вздыхает и щелкает пальцами. Собачьи зубы вгрызаются в мое плечо, разрывая плоть, яд жгучей болью растекается по моей спине. Хочу, чтобы порезы убили меня, но я знаю, что это не будет милостивым. Я чувствую, что моя решимость исчезает, когда боль пронзает каждую клетку моего тела.
— Хорошо, — рычу я сквозь зубы.
Я пытаюсь поднять голову, но она как будто весит тысячу фунтов. Люцифер свистит, и Гончая отступает. Я спускаюсь по шесту, крутя в руках кандалы, и прижимаю лоб к обугленной древесине. Он смотрит на меня, нетерпеливо махнув на меня рукой, подняв бровь. Я закрываю глаза, как будто не видеть себя измененным значит изменить ситуацию, и сосредотачиваюсь на образе Фрэнни в моем сердце. Но как только я собираюсь сбросить мою человеческую форму, водоворот едкого воздуха и проблеск белого света пронзают тени цвета индиго. Последнее, что я услышал, когда в головокружительной спешке рванул сквозь пространство и время, был рев Люцифера.
* * *
Я прихожу в себя в мягкой
Дом Габриэля. Это, должно быть, он.
Я стягиваю простынь и осматриваю себя. Раны на моей груди и руках тяжелые, но быстрое исцеление — одно из преимуществ демонов. Но память об ожогах все еще глубока, и ощущается неприятное покалывание. Я хотел повернуться и сесть на край кровати, но почувствовал головокружение.
Но затем до меня дошло. Я действительно у Габриэля.
Только кто-то очень могущественный — обладающий Влиянием — мог вытащить меня из ада. Прямо из-под носа Люцифера.
Я снова чувствую слабость.
— Фрэнни, — шепчу я.
Знаю, что не стоит надеяться на это, но ничего не могу с собой поделать. Я встаю с кровати и, шатаясь, стараясь не упасть, дотягиваюсь до одежды, лежащей на белом кресле возле кровати. Я натягиваю на себя джинсы и футболку Габриэля, оставленные для меня, и выскакиваю за дверь. Спускаюсь вниз по лестнице на подкашивающихся ногах.
Габриэль развалился на диване в гостиной, читая, прищурившись, книгу Стивена Кинга «Противостояние», закинув ногу на подлокотник.
— Ты должен подумать об очках для чтения.
Я нетерпеливо осматриваю комнату, надеясь увидеть Фрэнни, но здесь только мы вдвоем. Габриэль положил открытую книгу на колени и молча смотрит, когда я спотыкаюсь о свои ноги на пути к креслу и сажусь в него.
— Что произошло?
Он слегка улыбается.
— Это очень длинная история.
Я наклоняюсь вперед, уперев локти в колени.
— Видишь ли, кажется, я снова бессмертный, и могу выделить тебе сколько угодно времени.
— Мы нашли выход.
Я смотрю на него.
— Существуют длинные истории, но, кажется, это не одна из них.
Он беспокойно елозит по дивану.
— Эта небольшая часть твоей сущности, так же как и человеческая душа, принадлежит нам, поэтому мы предъявили наши претензии к нему. Конечно, здесь вовлечена политика. Мне потребовалось время, чтобы убедить Его в том, чтобы вмешиваться, Михаил не мог помочь на этом фронте, поэтому мы должны были действовать быстрее, чтобы вытащить тебя оттуда.
Мое сердце сжимается, и я оседаю в кресле, бросив взгляд на ковер, потому что я подумал...
— Это не Фрэнни, — говорю я вслух, чтобы сделать это реальным и убедить себя. Я ошибался, думая, что она передумала и использовала свое Влияние, чтобы спасти меня. Он подтверждает то, что я уже знаю, когда колеблется, перед тем как ответить.
— Нет, не она.
Я так и думал. Фрэнни покончила со мной навсегда. Кислота встает в горле, и я сглатываю ее.
— Это ты снова спас мою задницу.
— Не ведем счет, приятель.
Я вздыхаю.
— Зачем тебе эти хлопоты?
— Мне нужна твоя помощь. — Он откладывает книгу и ухмыляется мне. — Каково же было мое удивление, когда я пошел тебя искать и обнаружил в аду.