Первозимок
Шрифт:
И Петька бежал, уже не соображая, откуда - справа, слева или сзади - настигают его горячие волны взрывов. Потом что-то в одно мгновение обожгло, оглушило его, приподняв от земли, куда-то швырнуло, и все для Петьки исчезло. Он не мог бы сказать, через сколько минут или часов вернулось к нему сознание. И - удивительное дело - прежде всего Петька почувствовал свои ноги, и потому, наверное, что они соприкасались с чем-то теплым, живым, мягким. Хотел вскочить, дернулся... и увидел синее небо над верхушками осин, какой-то
Вокруг стояла непривычная, недобрая тишина. А его, оказывается, почти до пояса привалило землей. Он нетерпеливо рванулся еще и еще раз, но земля крепко держала его. Петька понял, что так не выбраться, и стал откапываться руками. Мало-помалу высвободил правую ногу, потом, уже быстрее, левую. К счастью, обе оказались целыми и невредимыми, даже не затекли. В ответ на долетевший до его слуха отдаленный рокот сделал инстинктивное движение, чтобы нырнуть в бурьян. Спохватился, что рокот далеко, что рощу уже не бомбят, и удивился: куда подевались люди? Наверное, пролежал он все-таки долго.
Встал, стряхнул с себя землю. Огляделся. Воронка от взрыва, которым шибануло его, была всего в сорока-пятидесяти метрах. Солнечные пятна лежали на вывороченной земле, на ромашках, и безмятежно порхала какая-то бабочка. Казалось, какой-то иной, неправдоподобный мир окружал его - не тот, в котором он был недавно.
Он заметил что-то синеющее шагах в двадцати, за кустами широколистого папоротника. Подбежал.
На земле, уткнувшись лицом в траву и обхватив голову руками, лежал мальчишка примерно одного с ним возраста. Синяя косоворотка была разодрана на боку, я сквозь нее проглядывало загорелое тело.
Петька легонько толкнул мальчишку.
– Живой?!
Тот развернулся на бок. Худое, скуластое лицо его на секунду перекосилось, и он даже прикрыл глаза.
– Живой!.. А ты?
– Да вот, - сказал Петька, - привалило меня, насилу откопался.
– А меня оглушило здорово! Гудит в голове!
– Мальчишка снова сморщил лицо.
– Может, там лопнуло что-нибудь, - показал он на голову, - а?..
– С трудом сел.
– Вроде даже слышу: что-то шевелится...
– Э-э!..
– спохватился Петька.
– Пойдем быстрей. Может, там человек, в земле?! Ногами чувствовал, вроде живое что!..
– Все может быть, - рассудительно заметил мальчишка и встряхнул головой.
– Так быстрее же надо!
– поторопил его Петька.
– Айда...
Парень с трудом поднялся и, слегка пошатываясь, двинулся вслед за ним. Был он самую чуточку выше Петьки, но заметно крепче в плечах и на год-полтора, наверное, старше.
– Меня зовут Петька. А тебя?
– Меня Василием.
– Откуда ты?
– спросил Петька.
– Из Вереек.
– А я из Зареченска.
– Выходит, земляки, - невесело заключил Василий.
– Нас компания была, - сказал Петька.
– Когда
– У меня тоже свои были...
– отозвался Василий, опять встряхивая головой.
– Кажется, проходит!
Петька остановился над завалом.
– Вот здесь!
И они начали в четыре руки разбрасывать глинистую породу.
Скоро показалась рука. Попробовали тянуть за нее, ничего не вышло. Стали торопливо расширять яму. И когда уложили на траву перемазанное глиной тело, Петька присел от неожиданности:
– Это ж Генка! Генка Скворцов! Наш, зареченский! Ген!
– позвал он.
– Гена!
– Без толку...
– проговорил Василий.
– Умер...
С минуту Петька не двигался, подавленный. Он впервые видел смерть хорошо знакомого человека. Генка Скворцов умирал рядом с ним...
Наконец он заставил себя распрямиться и тяжело вздохнул:
– Давай похороним...
Василий растерянно огляделся по сторонам - ни лопаты, ни кирки у них нет. Да и времени...
Как могли, похоронили Генку в неглубокой воронке: сначала обложили камнями, потом присыпали землей. Уходя, Петька несколько раз оглянулся, чтобы запомнить место, где осталась могила.
Искать дорогу они не стали. Сориентировались по солнцу и двинулись прямиком на восток.
Осиновая роща скоро сменилась густым разнолесьем, и зачавкала подо мхом вода. Место оказалось болотистым. Это обеспокоило друзей по несчастью. Но примерно через полтора-два часа ходьбы лес как бы пораздвинулся, посветлел. Идти стало легче. А звуки боя, все отчетливее слышимые впереди, лишь прибавляли обоим сил и энергии.
Петьку удивляло, что из всех беженцев они в лесу оказались вдвоем, и он собирался было сказать об этом Василию, но тут впереди, за деревьями, мелькнули палатки.
Мальчишки приостановились и медленно, с опаской начали приближаться. У прогала, выводящего на большую солнечную поляну, обнаружили под кустами свалку: бинты, окровавленные тампоны и даже... ногу! Петька невольно отшатнулся.
– Гипсовая...
– успокоил его Василий.
– Госпиталь здесь, наверно. Чувствуешь, как лекарством несет?
– Не заметили, значит...
– Петька показал головой в небо.
– А это им раз плюнуть. На самолете - не пешком: минута - туда, минута - обратно...
Шесть больших серых палаток с наброшенными на них маскировочными елками вытянулись в одну линию вдоль заброшенного проселка. Из крайней явственно доносились стоны. Госпитальная прислуга суетилась между палатками. А на проселке кое-как пристраивались друг к другу, образуя нечеткий строй, раненые: у кого перевязана голова, у кого в бинтах грудь, у кого рука на подвеске... Наконец один, видимо старший из них, подскакал на костылях к поджидавшему его начальнику госпиталя в забрызганном кровью халате.