Первые шаги

Непейвода Софья Николаевна

— Тогда почему? — повторила я вопрос.

Опекун прикрыл глаза и некоторое время молча лежал на сене.

— Мы — химеры. Не представители какого-то вида, а особые, очень необычные, существа. Каждый из нас уникален и неповторим. Это наша сила. и это же наша слабость, — тихо сказал он. — Одиночке очень сложно выжить в обществе. В Чёрной Дыре люди часто объединяются в группы по видовому принципу — так легче устроиться. Представителям одного вида проще понять друг друга, найти общий язык... даже полукровки, помеси и мутанты создают свои общества.

Кажется, я начала понимать, к чему ведёт Шас.

— Мы очень сильно отличаемся друг от друга, но у всех химер есть нечто общее, — продолжил опекун. — Нас очень мало, каждый из нас начинал свою жизнь рендером... и все мы вынуждены иначе смотреть на жизнь. Может, ты этого и не знаешь, — Шас повернул голову и посмотрел на меня, — Но ты попала в Белокерман, страну, политика которой поддерживает рендеров намного

лучше, чем в других местах. А если смотреть в целом, то выживает очень малый процент рендеров и ещё меньший — приспосабливается. Химеры и так большая редкость, а если пустить их адаптацию на самотёк — то нас и вовсе почти не останется. Поэтому мы стараемся поддерживать друг друга. Ты — химера, именно по этой причине я и согласился заключить невыгодный мне контракт. Мой хозяин, тот, который приобрёл меня после окончания исследований, тоже был химерой. Как, когда-то, и его. Я считаю их дело правильным и стараюсь его продолжать, — он снова посмотрел на меня. и на сей раз в его взгляде мне почудилось предупреждение. — Мы — высшие существа. Единственные истинные аборигены Чёрной Дыры. Химеры есть только здесь, и их никто не смог клонировать или создать искусственно — хотя пытались не раз. Чтобы нас не стало меньше, надо помогать новым химерам стать цельными, уважаемыми и ценными членами общества. А ещё следить, чтобы никто не опозорил достойное имя химер, — голос опекуна повеял нешуточной угрозой. — Поэтому мы постараемся уничтожить любую химеру, которая позорит наш народ.

Я с опаской отодвинулась от Шаса. Обычно спокойный и выдержанный, на сей раз он говорил яростно и очень эмоционально.

Заметив мою реакцию, опекун скупо улыбнулся и продолжил уже гораздо тише и мягче.

— На самом деле требования невелики, да и навязать их всем мы всё равно не можем. Не обращай внимания на мою вспышку, — Шас горько хмыкнул. — Так получилось, что обе части меня в своё время были рьяными защитниками своего народа и патриотами... каждый своего вида. А наши виды — заклятые враги, ненавидящие и презирающие друг друга многие поколения, с готовностью пользующиеся слабостями и подстраивающие подлости своим многовековым противникам. Для нас обоих потеря самих себя была очень большим шоком. То, что ты сейчас видела — своего рода компенсация: нам надо было за что-то зацепиться, чтобы пережить превращение в химеру и объединение с представителем принципиально враждебной цивилизации — иначе мы бы навсегда остались в «сумасшедшем» виде или вовсе погибли. Переключиться получилось не сразу, но всё-таки удалось... — опекун долго молчал, погрузившись в воспоминания, а потом горько улыбнулся. — Тем более, что химерам действительно есть чем гордиться. Мы очень живучие и выносливые, обычно имеем широкий спектр способностей, в том числе редко встречающихся. А ещё одним из главных доказательств нашей принадлежности к высшим существам может служить то, что трое из пяти лидеров-основателей гигантских государств — химеры. Трое из пяти! — с нажимом повторил Шас. — Сравни с долей химер в рендерах и учти, что химерами не рождаются. Вот и подумай, какова вероятность того, что такое соотношение — чистая случайность?

Опекун прав: статистика выглядит совершенно неправдоподобно для случайности. Может, и глупо, но доводы Шаса здорово подняли самооценку и заставили гордо расправить плечи: всё-таки очень приятно принадлежать к чему-то уникальному и в чём-то ценному... пусть и не настоящему народу. Я невольно улыбнулась. К сожалению, вскоре это чувство ушло, хотя и не бесследно. Но наверное, и к лучшему. Не считая себя победителем, легче реально оценивать силы и не хвататься за то, что пока недоступно.

Позже, раздумывая над словами опекуна, я примерила ситуацию на себя и искренне восхитилась разумностью, а также силой воли двух сосуществующих в нём личностей. Если они и их предки не просто принадлежали к разным видам, а действительно воевали и очень плохо относились друг к другу, то какие усилия им приходилось прилагать, чтобы удержаться и не вступить в борьбу? А главное — оба ещё и сообразить должны были быстро. Чрезвычайно быстро. В свете этого уже на так важно, сколько времени Шас провёл в «сумасшедшем» недееспособном состоянии — он всё равно достоин уважения.

После вечернего душа я долго смотрела в зеркало и улыбалась. Своим мыслям, а ещё — той, второй части меня. Послушав опекуна, удалось понять, что моя проблема на самом деле на так уж велика. Да, мы принадлежим к разным видам, но, по крайней мере, не были врагами друг другу. Между нами нет многолетней ненависти, которую пришлось бы перебарывать, Шас вон, даже про симпатию что-то говорил. А значит — мы сможем жить вместе. По крайней мере, у нас... у меня есть хороший шанс.

24 октября – 12 декабря 617132 года от Стабилизации

Институт химеризма, Шесефес, Тартар

Каждое утро мне и опекуну присылали результаты исследований.

Не знаю, как он, а я в них понимала мало. Наверное, именно по этой причине Шас посоветовал пока сосредоточиться на знакомстве с Тартаром, поскольку приводить полученные сведения в систему лучше уже после окончания обследования. Но одно понять удалось: я всё-таки умудрилась пустить деньги на ветер, когда покупала определение жизненных кодов в Белокермане, поскольку забыла, что не просто химера, а организм, ещё не сформировавшийся — а значит, такой, качества которого могут сильно измениться. Радует только то, что изменения идут не в сторону сужения или смещения, а наоборот — пределы расширяются. Причём значительно. Например, уже сейчас территория Белокермана для меня не смертельна, а всего лишь в пограничной зоне — как у белорунов. А ведь организм ещё не стабилизировался. Поспешила я уезжать.

— Глупости, — не согласился Шас. — При том образе жизни, что ты вела, ты бы не сформировалась, а погибла — слишком неблагоприятные условия. Вот если бы потратила часть денег на оптимальное по параметрам помещение...

Вздохнув, я с тоской посмотрела на опекуна. Наверняка на такую квартиру пошло бы куда меньше, чем на этот институт. Хотя жалеть уже поздно — вот и нечего думать о том, что не изменить.

Кроме процедур и уже привычной, регулярной искусственной комы (из-за чего появилось впечатление, что вторая, лидирующая, личность химеры заинтересовала институт сильнее, чем моя), меня почти ежедневно заставляли отвечать на несколько тестов, описывать услышанное, увиденное или воспринятое с помощью остальных органов чувств, сравнивать, выбирать одинаковые и отличающиеся объекты и многое другое. К сожалению, отнюдь не все эксперименты были приятными, хотя для исследователей наверняка представляли интерес.

Например, с какой-то целью в институте мне изувечили почти всю спину. Разметив кожу на участки, в одном месте её срезали, в другом — прижгли огнём, в третьем — холодом, отдельные участки смазывали разъедающими плоть до мяса кислотами или щелочами, облучали и многое другое. Потом накрывали плоскими полупрозрачными колпачками — в результате в зеркале это выглядело очень мерзко — как какие-то вздувшиеся гнойники. Впрочем, вид меня беспокоил гораздо меньше, чем испытываемые ощущения. К счастью, общего воспаления эти опыты не вызывали, но всё равно не удавалось отделаться от ощущения, что кожа превратилась в одну большую рану. Любое движение причиняло дискомфорт, а опираться или спать на спине я отвыкла напрочь. Впрочем, через некоторое время боль хотя и не отступила, но стала более привычной. По крайней мере, жить она мешала гораздо меньше, чем воспалённый мозг или печень. Хотя я всё равно опасалась, как бы при таком обширном поражении инфекция (какой-то гадостью тоже заражали) не пошла внутрь.

— Не волнуйся, такого не допустят, — успокоил Шас. — Всё прописано в договоре. А заживает на химерах хорошо, так что шрамы сами сойдут.

Невольно рассмеялась от мысли, что опекуна шрамы беспокоят чуть ли не больше, чем меня: я уже давно поняла, что не так важно, как ты выглядишь — главное, как чувствуешь и насколько дееспособен.

Ещё один из опытов, гораздо более интересный, проводился в частично наземном, частично подземном саду, расположенном с другой стороны стороны института. Я ходила по аллеям, останавливаясь в определённых местах и сравнивая открывающуюся картину с различными вариантами её изображения на специально выданном приборе, а потом тоже самое проделывая со звучанием окружающего мира и его ароматом. В институтском саду было много странного. В некоторых местах росли необычные светящиеся растения, в других кусты казались подёрнутыми туманом или даже его испаряющими, кое-где воздух дрожал, словно марево в жаркий летний день, а порой над газоном парило неправильной формы тёмное пятно. Через некоторое время я по-настоящему заинтересовалась этим исследованием. В необычности сада оказалась какая-то система. И во мне — тоже. Судя по всему, необычное восприятие развивалось. С одной стороны, это воодушевляло, а с другой — выматывало, вызывало сильную головную боль, головокружение и тошноту. Самое неприятное заключалось в том, что после опыта ощущения не возвращались в норму, а оставались такими же. К счастью, почти сразу ко мне приставили лаборанта: он учил, как избавиться от недомогания (а заодно и от необычного восприятия) и наоборот — как войти в непривычное состояние без посещения специального кабинета.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Данный тест повторяли каждые несколько дней. Сотрудник, работающий со мной в этом исследовании, откровенно выражал радость от результатов, но и несколько раз сетовал, что из-за особенностей контракта меня нельзя подвергать ещё каким-то, по его словам, «чрезвычайно полезным и интересным» опытам.

Однажды вечером пришедший ночевать Шас прямо-таки лучился довольством.

— Очень за тебя рад, — сказал он. — Ты обладаешь редкой, высоко ценящейся способностью. И пока нет противопоказаний к её развитию. Если и дальше их не обнаружат, то рекомендую получать профессию извращенца-самоубийцы.