Первые уроки
Шрифт:
…Странное ощущение раздвоенности сознания. И дело не только в кусочках чужой судьбы, переживаемых ярко, остро и болезненно; меня как будто несёт по двум временным потокам одновременно. Нахлынувшие воспоминания затрагивают диапазон лет в пятнадцать: жизни, любви, боли и отчаянья Глории Дельгадо-Иглесиас. Я проживаю их вместе с ней – и в то же время сижу на полу гостевой комнаты в крыле бабушки-матриарха, причём недолго сижу, минуты две-три... Вижу глазами Глории, чувствую её телом каждый поцелуй, каждую пощёчину – и слышу краем уха суету поблизости: донна Фелиция командует и горничными, и нашими Тёмными рыцарями, равно успешно управляя и теми, и другими.
И ещё я слышу приближающуюся чеканную поступь в коридоре, и по знакомому отголоску – целительскую ауру, как родственную, чую издалека! – угадываю приход долгожданного доктора Гальяро. Наконец-то!
Неприятное тянущее ощущение в пояснице заставляет меня поморщиться. А потом вздрогнуть от страха. Это уже не чужая боль, а моя, что, в общем, нехорошо. Резонанс от сопереживания пациенту может спровоцировать подобные явления в организме самого целителя. А девочка на грани потери ребёнка! Ой, не надо, не надо резонировать, так и до беды недалеко!
– Всё, – говорю твёрдо и решительно. – Хватит плакать, принимаемся за дело. Глория, детка, бери себя в руки и борись: это твоё дитя мы сохраним непременно. Но в первую очередь нужно прекратить рыдать. Смотри на меня, быстро…
Глория Иглесиас послушная девочка. Не удивительно: послушание вбивали в неё много лет. Вот и сейчас: подавив последний всхлип, она пытается вытереть опухшие от плача глаза.
Хорошо, что на кулоне с моей Лунницей застёжка магическая, никакой возни при снятии. Перевесить амулет на гостью – секундное дело. Я-то при этом никаких перемен не чувствую, а вот девочка… вздрагивает: похоже, от изумления. У неё даже слёзы высыхают. Словно не веря ощущениям, она заводит руки к пояснице, потом поглаживает живот… Ещё бы! Стопятьсот процентов гарантии, что предвестники несвоевременных схваток затихли! Робко улыбается.
– Вот видишь, уже лучше, намного лучше! Это Лунница работает, та, что я тебе навесила. Позже я о ней расскажу, а сейчас запомни главное: не снимай её ни за что! Носи всю беременность и вообще, пока не родишь, – говорю как можно строже. – Поняла?
Она истово кивает, глядя на меня, как на какое-то божество.
– Больше не болит, донна Ива…
Да я и сама чувствую – не болит. Самое страшное если не позади, так приостановлено. Ай да Лунница!
– …Так, донны, прошу сохранять спокойствие, сейчас мы со всем разберёмся!
Доктор Гальяро, нордического типа красавец-паладин, ворвавшись целеустремлённым вихрем в комнату, немедленно перехватывает управление. Оценивает обстановку и рассредоточивает всех присутствующих по нужным ему местам. Подхватывает с пола, безошибочно определив, кому тут хуже всех, новую пациентку, сыплет распоряжениями для Фелиции, рыцарей вообще просит удалиться. Бастиан успевает кивнуть мне на дверь: дескать, мы будем рядом! Горничные во главе с донной компаньонкой, которой более подходит определение «секретарь матриарха», хлопочут над девушкой, раздевая, обрабатывая раны, охая, укладывая в постель. Приглядывая за ними пока издали, дон Гальяро внимательно выслушивает от меня предысторию произошедшего, а так же суть увиденных мною откровений. Заодно профессионально перехватывает моё
– Так. В общих чертах мне всё понятно, донна Иоанна.
Хмур, хмур. И, похоже, порядком рассержен: меж бровей залегли две суровых складки, на скулах играют желваки. Ещё бы. Одно дело – из года в год курировать счастливых будущих мам, помогать рождениям новых жизней, и совсем иное – столкнуться с вопиющим издевательством над женщиной. Это шокирует. Но Гальяро – профессионал и умет держать лицо.
– Кстати, и вам, и донне Элизабет лучше пока уйти и подождать где-нибудь неподалёку. Связь с целителем сразу не прерывается, и резонанс с пациенткой ещё может на вас отозваться, – подтверждает он мои опасения. – Разумеется, вы обо всём узнаете первой, донна Иоанна. К тому же, я рассчитываю на вашу дальнейшую помощь.
И скорее всего, понадоблюсь я ему не как слабенький целитель, а как делегат к дону Теймуру. Вот это всегда пожалуйста!
– Конечно. Мы с Элизабет подождём в гостиной.
– Но… – пытается возразить Элли. Перехватываю её за руку и увлекаю в коридор:
– Я сейчас всё объясню.
Но перед уходом успеваю ободряюще кивнуть нашей гостье. То ли это Лунница на неё действует умиротворяюще, то ли общая доброжелательная атмосфера… но девочка почти успокоилась и отвечает слабой благодарной улыбкой. Доктор меж тем сильной рукой играючи подхватывает тяжёлый стул, усаживается в изголовье постели.
– Давайте для начала познакомимся и немного поговорим, дитя моё…
Это у него такая методика. Знаток человеческих душ и тонкий психолог, доктор Гальяро умеет подобрать ключик к сердцам самых застенчивых или самых строптивых пациенток, умудряясь и вызвать к себе восхищение, и ни на йоту не переступить грань отношений «доверенный врач – доверившаяся пациентка». К каждой женщине у него свой подход; и если к бедняжке Глории он обратился, как к ребёнку, значит, так нужно.
Выскочив за дверь, как ошпаренная, я падаю на первую попавшуюся банкетку, прикрыв лицо руками, всё ещё не в силах отойти от увиденного .
– Ива? – требовательно теребит меня за рукав Элли. – Давай, не тяни! Рассказывай!
– Мне срочно нужен дон Теймур, – невпопад отвечаю я. – Вернее, нам срочно нужен дон Теймур. Немедленно. Пока он не назначил этого мерзавца Хорхе главой семейства.
– Но, донна… – нерешительно начинает Бастиан. Прерываю его жестом:
– Я сама с ним свяжусь. Сама. Только сперва подскажите мне кое-что, Бастиан, боюсь не справиться без теоретической подготовки… Если нужно мысленно передать чужие воспоминания, то как вы это делаете? Подозреваю, что слов в нашем случае окажется недостаточно.
***
Бусина вправо, бусина влево,
Бусина алая, бусина белая…
Казалось, я должна была тотчас связаться со свёкром и сообщить ему о бедственном положении нашей гостьи. О том, что взяла её, пусть и невольно, под свою защиту. Что ей, собственно, более требуется его помощь, чем моя. Однако вместо этого я сижу за низеньким столом в гостиной матриарха; передо мной распахнутый ларец, из которого я время от времени достаю по одному шарику, перламутровому или коралловому, и не спеша откладываю в одну из больших раковин. Слева от меня собирается горка из коралловых бусин, справа – из жемчуга…