Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)

Салошенко Виктор Николаевич

Нас хмуро встретил ответственный распорядитель из краевого комитета партии, одетый в темный официальный костюм.

— Что это? — он указал пальцем на брюки моего коллеги.

— Это штаны.

— Почему светлые?

— А я летом всегда хожу в таких! — простодушие ответа вызвало в глазах распорядителя сияние плохо сдерживаемого гнева. Он красноречиво озарил им нашего руководителя, после чего поездка того на кладбище стала приобретать уже прямой смысл. Ответственный товарищ еще более нахмурился и, повернувшись к нам спиной, с достоинством удалился за дверь, где происходило таинство прощания с покойным.

Я хотел избежать всего, что было связано

с этим грустным ритуалом. Думаю, что искреннее горе, вызванное утратой близкого и дорогого человека, усугублялось еще и тем, что у этой семьи не было возможности укрыться от любопытствующих глаз. Тем более в обстановке верноподданического ажиотажа, который «раскрутил» усердный Иван Кузьмич вокруг этого, глубоко семейного, события. Что лишний раз подтверждает русскую истину: «Заставь…»

Небольшой кортеж, составленный из катафалка и двух автобусов, медленно двигался по обезлюдевшей улице в сторону городского кладбища. На сопредельных магистралях были видны шеренги милиционеров, оттеснявших толпы людей. У многих краснодарцев рухнули в этот день планы: кто-то куда-то ехал, но не доехал; кто-то что-то собирался сделать, да не сделал. На долгие часы встал коммунальный транспорт, на подходах к городу были задержаны сотни грузовиков.

Собственно, а что происходило? Как могло нормальное течение жизни большого города помешать обычному человеческому обряду, пусть даже семьи, находящейся в фокусе мирового общественного внимания? И надо ли было по этому поводу вводить «чрезвычайное положение?» А ведь в сущ ности это было именно так. Не знаю, уж какими страхами пугал Кузьмича генерал Плеханов, будущий «герой» Фороса, начальник личной охраны Горбачева, но чем ближе мы подъезжали к кладбищу, тем пустыннее становилась дорога и тревожней тишина, в которой звучали только позывные радиопередатчика в руках сопровождавшего наш автобус сурового дяди из команды Плеханова.

Как потом стало известно, операция «Кладбище» началась с последним вздохом Максима Андреевича. «Объект» плотно начали прочесывать крупными воинскими подразделениями, изгоняя оттуда все живое, включая бродячих кошек и собак. Два густых кольца охраны окружили «Объект» по внешнему периметру, а внутри его были рассредоточены отдельные боевые группы, каждая из которых могла вести успешное сражение с линейным стрелковым полком.

А были еще бравые ребята — «скорохваты» из «девятки», одетые в одинаковые костюмы с многозарядной огнестрельной весомостью за пазухой. Они рассредоточились по углам и осям воображаемого квадрата, в центре которого находилась похоронная процессия, взяв под наблюдение в основном нашу группу, очень напоминавшую в тот момент стадо перепуганных овец. Нашим женщинам выдали цветы, мужчины по двое несли венки.

Плеханов, невысокого роста старик, с исключительно несимпатичной внешностью, взором опытного тюремного надзирателя ощупал каждого, кто стоял с венком. Движением белесых бровей он придвинул двух рослых амбалов поближе к нам с коллегой и только после этого, очевидно, решил, что «на кладбище, наконец, все спокойно».

Медведев, личный телохранитель Горбачева, навис над ним всей широтой и высотой могучего телосложения. Сияя вороненностью свежевыбритых щек, Иван Кузьмич Полозков стоял поодаль от семьи Горбачева со смиренным видом папского нунция, свято выполнившего свой долг. Еще дальше в суровой солдатской позе застыл генерал Василенко, начальник краевого КГБ, а еще дальше виднелась фигура Гриценко, тогдашнего первого секретаря Прикубанского РК КПСС, на территории которого и находился «Объект», то есть кладбище.

Но

надо сказать, что в это время на дальних к нему подступах происходили события, воистину драматические. В общей суматохе, вызванной приостановкой функций городского организма, оказалось, что единственные, кто никак не может ждать, да еще в сорокаградусную жару, — это покой ники. Родственники усопших напоминали большую группу стайеров, которым вот — вот должны дать старт, но по каким-то причинам его все время откладывают. И так откладывали более двух суток, так что группа «бегунов» довольно опасно разрасталась и вела себя крайне нервно. И когда процесс августейших похорон был завершен, а от кладбищенских ворот со снарядным свистом долетели в город правительственные лимузины, на территорию бывшего «Объекта» с такой же скоростью ринулась разъяренная толпа, получившая, наконец, «добро» на погребение тех, кому в этой грустной жизни уже не надо было ничего.

Лимузины мчались к аэропорту, а Михаил Сергеевич, как тогда было принято, накоротке выскочил к народу, пожал несколько рук, спросил у ошалевших от неожиданности прохожих: «Ну, как, ребята, живете?» Жили мы тогда еще ничего, и потому случайные прохожие ответили, что живут хорошо. «Вот подождите, — пообещал Михаил Сергеевич, — перестройка наберет силу, и будет жить еще лучше. А вообще я к вам снова приеду!»

Обещание свое Михаил Сергеевич сдержал: вскоре он, действительно, еще раз побывал в Краснодаре.

Вот уж не знаю, как провел конец этого беспокойного дня Иван Кузьмич Полозков. Может, проводив Генсека, вернулся домой и по доброму русскому обычаю «тяпнул» стаканчик перед сном. Но это уже из области фантастики! В то время Иван Кузьмич отчаянно сражался со «змием», щедро раздавая выговоры и другие наказания только за одни нехорошие мысли об алкоголе. Скорее всего, снял Кузьмич перед сном трубку «ВЧ» и доложил устало в ЦК, что кубанцы как всегда с заданием Родины справились.

…А свежую могилку несколько дней охраняли, но, убедившись в традиционном почитании краснодарцами усопших, охрану сняли. Хотя генерала КГБ рядом все-таки похоронили. Наверное, посчитали, что так оно будет надежнее».

МАСЛОВ

— Как-то мы сидели и думали: а что если нам избрать первым секретарем Маслова? Ведь не боги горшки обжигают. Создали штаб из комсомольцев… И вот избрали.

Э. М. Трахов

1

Неожиданное случается в жизни чаще, чем ожидаемое.

В октябре 1975 года, на излёте моей комсомольской карьеры, вдоволь вкусив прелестей работы с молодежью, я был мысленно готов к другой, судьбою и временем уготованной мне должности. Как всякий опытный работник, я подумывал о своей, пока только в воображении витающей замене. Тогда я даже не мог предположить, что через несколько лет на посту первого секретаря Краснодарского крайкома комсомола окажется Александр Маслов. Да и откуда было знать? Только судьба решила по — своему.

В ту пору в крае проходила реорганизация сельскохозяйственных районов: одни районы укрупняли, другие, напротив, урезали. При этом вместе с земельными наделами сокращались и объемы производства. Краевые партийные и советские лидеры С. Ф. Медунов и Г. П. Разумовский подчеркивали, что реорганизация создает простор в дальнейшем социально — экономическом и культурном развитии районов.

Кто бы спорил? Но здесь неожиданно встала задача: во вновь образованном Успенском районе необходим, коль образован райком комсомола, первый секретарь.