Первый человек в Риме. Том 1
Шрифт:
Обычно слишком застенчивая, чтобы пускаться в расспросы, Аврелия забыла о манерах и говорила с юным Гаем Юлием Цезарем по душам. Она узнала, что Гай был младшим трибуном в Африке при Марии, и был несколько раз отмечен: Короной Муралис – за битву у Малахатской цитадели, штандартом – за первую битву у Цирты и девятью серебряными фалерами – после второй битвы у Цирты. Во втором сражении он был тяжело ранен в ногу и с почестями отправлен домой. Ей было нелегко вытянуть из него эти признания: с гораздо большим интересом он рассказывал о подвигах своего старшего брата Секста на той войне.
И
– Деньги исчезают из оборота, – сказал он. Наша работа – делать больше денег. Но не ради личного обогащения. Богатство всего Рима зависит от того, сколько новых денег будет выпущено в году. Вот мы их и чеканим.
– Но как может такая основательная вещь как монета – исчезнуть? – спросила Аврелия, хмурясь.
– Может упасть в канаву, может расплавиться в огне, – ответил Цезарь. – Некоторые монеты просто превращаются в ожерелья. Но большинство исчезает в копилках. А когда деньги копят, те перестают выполнять свою основную работу.
– А что это за основная работа? – спросила Аврелия, никогда не имевшая дел с деньгами, так как ее нужды были весьма незатейливы, а родители – благосклонны к ним.
– Постоянно менять владельца. Это называется циркуляцией. Когда деньги циркулируют, то на каждого, через чьи руки они прошли, падает часть их благодати: человек покупает товары или услуги. Одно условие: деньги должны постоянно циркулировать!
– Таким образом, вы должны восполнить те деньги, которые кто-то отложил в кубышку, – понимающе сказала Аврелия. – Однако спрятанные деньги все еще здесь, в Риме, ведь так? Но что же произойдет, если огромное количество этих утаенных денег будет вдруг снова пущено в оборот?
– Тогда стоимость денег упадет.
Послушав первый урок экономики, Аврелия кое-что поняла в природе денег.
– А сейчас мы выбираем, что должно быть изображено на монетах, – сказал Гай Цезарь, покоренный тем, как восхищенно она слушала.
– Вы имеете в виду Победу на ее биге?
– Да, например. Проще вычеканить повозку с двумя лошадьми, чем с четырьмя – вот почему Победа на наших монетах едет в биге, а не в квадриге. Но те из нас, у кого есть хоть немного фантазии, хотят сделать что-нибудь более оригинальное. Если деньги выпускают трижды в год – и так происходит почти все время – то каждый из нас определяет, что будет вычеканено в очередной раз.
– Вы уже что-нибудь выбрали? – спросила Аврелия.
– Да, мы чеканим много монет. Я выбрал серебряный денарий, выпускаемый в этом году, будет содержать на одной стороне голову Юлия – сына Энея, а на другой – Аква Марсия, в честь моего деда Марсия Рекса, – сказал юный Цезарь.
Потом Аврелия узнала, что летом Гай будет добиваться звания солдатского трибуна. Его брат Секст был выбран трибуном в этом году и собирается в Галлию вместе с Гнеем Маллием Максимом.
Когда было съедено последнее блюдо, дядя Публий посадил племянницу на носилки и отправил домой под охраной, как и обещал. Второго же гостя он попросил еще немного
– Выпьем бокал – другой неразбавленного вина, – предложил он. – Я так уже напился водой, что чувствую, несу сейчас целое ведро.
– Второе вели принести для меня, – улыбнулся гость.
– Ну, а что ты думаешь о моей племяннице? – спросил Рутилий Руф после того, как им подали великолепного тосканского.
– Что тут думать? Я покорен!
– Как, понравился ей ты, а?
– Я – ей? Пожалуй, да. Но уж я-то точно влюблен, – сказал юный Цезарь.
– Хочешь на ней жениться?
– Конечно, хочу! Я пол-Рима за нее отдам!
– Отлично. А это не пугает тебя?
– Нет. Я представлюсь ее отцу… или надо говорить – ее дяде? Вобщем, Марку. И постараюсь еще раз увидеться с ней и добиться ее благосклонности. Обязательно попробую! Я люблю ее, тут нечего сомневаться.
Рутилий Руф улыбнулся:
– Думаю, что и она тебя полюбила, – он соскочил с ложа. – Ну, хорошо. Отправляйся домой, юный Гай Юлий, и расскажи отцу о своих планах. А завтра сходи, повидай Марка Аврелия. Что до меня – я устал и отправляюсь спать.
Но по дороге домой юный Гай Цезарь порастерял свою уверенность и приуныл. Некоторых Марк Котта вовсе отказывался внести в список претендентов. Среди тех, кому улыбнулась удача были и более знатные, чем Цезарь, да еще и богатые. Правда, тому кто зовется Юлием Цезарем, богатство ни к чему – даже бедность не могла подпортить ему репутацию. Но мог ли он соперничать с Марком Ливием Друзом, или младшим Скавром, или Лицинием Оратором, или Муцием Сцеволой, или старшим Агенобарбом? Не зная, что Аврелии дана возможность самой выбрать себе мужа, юный Цезарь оценивал свои шансы чрезвычайно низко. Войдя в родной дом, он заметил, что в кабинете отца еще горит огонь. Смахнув печальную слезу, он постучался.
– Войдите, – ответил усталый голос.
Гай Юлий Цезарь умирал. Это знали все в доме, в том числе Цезарь. Но вслух об этом не говорили. Болезнь началась с того, что Цезарю стало трудно глотать. Казалось бы, пустяк, ничего страшного. Затем голос его стал прерываться, а после начались боли. Вначале легко переносимые, сейчас они стали постоянными и мучительными. Цезарь уже не мог глотать твердую пищу, хотя Марция каждый день убеждала его показаться врачу.
– Отец…
– Входи и составь мне компанию, младший Гай, – сказал Цезарь. Разменявший шестой десяток, в свете лампы он выглядел на все восемьдесят. Он сильно потерял в весе, кожа на нем обвисла складками, скулы выпирали. Из-за постоянных болей он едва держался на ногах. Протягивая сыну руку, Цезарь через силу улыбался.
– О, отец! – юный Цезарь постарался, как положено мужчине, сдержать эмоции, но голос выдал его. Гай подошел, поцеловал отцу руку, затем обнял его заострившиеся плечи, прижался щекой к седой голове.
– Не плачь, сын мой, – Цезарь закашлялся. – Скоро это кончится. Завтра придет Атеподор Секил.
Римляне не плачут. Плакать им не полагается. Юному Цезарю это всегда казалось неправильным, бесчеловечным, но он сдержал слезу и сел поближе к отцу.
– Может быть, Атеподор подскажет, что делать, – сказал он.