Первый человек в Риме. Том 1

Маккалоу Колин

– Атеподор знает то же, что и мы все: у меня неизлечимая опухоль в горле, – сказал Цезарь. – Тем не менее твоя мать надеется на чудо. Однако болезнь зашла уже слишком далеко, Атеподор не поможет. На этом свете меня удерживает еще лишь желание делать так, чтобы все члены моей семьи были обеспечены и устроены.

Цезарь умолк. Его свободная рука протянулась к чашке с неразбавленным вином, которые было теперь его единственным утешением. Через пару минут он продолжил.

– Ты последний, юный Гай, – прошептал он. – Какие

надежды я возлагаю на тебя… Много лет назад я дал тебе право, которым ты еще не воспользовался, – право самому выбрать себе жену. Пришло время его использовать. Мне было бы легче уходить, если бы я знал, что ты хорошо устроен.

Младший Гай Цезарь взял руку отца и прижал ее к щеке.

– Я нашел ее, отец, – сказал сын. – Сегодня вечером я встретил ее. Так удивительно…

– У Публия Рутилия? – скептически спросил Цезарь.

Юноша кивнул:

– Думаю, он это нарочно подстроил.

– Ничего не скажешь – подходящее занятие для консула!

– Слышал ли ты о его племяннице, приемной дочери Марка Аврелия?

– Об этой красавице? Думаю, о ней слышали все.

– Так вот, это – она.

Похоже было, что Цезарь огорчен. – Твоя мать говорила мне, что список претендентов на руку Аврелии длинен и включает самых знатных и богатых холостяков в Риме и даже тех, кто пока еще не стал холостяком.

– Все это правда, – сказал младший Цезарь. – Но я должен жениться на ней и соперников не боюсь.

– Если твое чувство истинно – ты должен чувствовать уверенность, – согласился отец. Однако, из таких красавиц обычно получаются плохие жены, Гай. Они вздорны, капризны, своевольны и дерзки. Уступи ее другому, а выбери себе девушку попроще. К счастью тебе не тягаться с Луцием Лицинием Оратором и Гнеем Домицием Младшим, хоть ты и патриций. Уверен, Марк Аврелий даже не захочет включить тебя в список. Так что…

– Она выйдет за меня, папа. Подожди – и увидишь!

У Гая Юлий Цезаря уже не хватило сил на спор. Он позволил сыну перенести себя в постель, где он спал теперь в одиночестве, ибо сны были очень коротки и беспокойны.

Аврелия, лежа на животе, покачивалась в плотно занавешенных носилках, в которых ее несли по холмам от дома дяди Публия до дома дяди Марка. Гай Юлий Цезарь Младший! Как он прекрасен, как совершенен! Но захочет ли он жениться на ней? Что бы подумала Корнелия, мать Гракхов?

Сидя вместе с госпожой в носилках, Кардикса смотрела на нее с юмором: такой Аврелия еще никогда не была. Справа в углу был заботливо прикреплен оправленный в алебастр светильник, так что внутри паланкина было не вполне темно, и служанка могла заметить перемены в своей госпоже. Губы полуоткрыты, опущенные веки взволнованно подрагивают… Умная Кардикса сразу вычислила причину – красивый юноша в доме Публия Рутилия. Ах, старый коварный сводник! Но, честно говоря, Гай Юлий Цезарь-младший был человеком необычным – как раз для Аврелии; в

этом Кардикса была уверена.

Так и не решив, как поступила бы Корнелия, мать Гракхов, в подобной ситуации, Аврелия на следующее утро проснулась, уже зная, что будет делать она сама. Первым делом послала Кардиксу в дом к Цезарю с запиской для юноши. «Проси моей руки», – вот что написала она без жеманства.

После этого ей оставалось только уединиться в своей комнате и выходила только поесть, да и то украдкой, – чтобы наблюдательные родители не заметили произошедших с ней перемен прежде, чем она сама объявит им о случившемся.

На следующий день она ждала, пока Марк Котта примет своих клиентов. Она не торопилась – секретарь Котты сказал, что заседаний в Сенате нет и отец задержится дома на час или два после того, как выпроводит последнего клиента.

– Отец?

Котта посмотрел на нее поверх бумаг на столе.

– А-а, сегодня и отец понадобился, да? Входи, дочь, входи. – Он тепло улыбнулся ей. – Ты хотела, наверно, чтобы и мать была здесь?

– Да, если можно.

– Тогда сходи и пригласи ее.

Она вышла и вернулась – следом за Рутилией.

– Садитесь, женщины, – пригласил Котта. Они устроились друг против друга.

– Итак, Аврелия?

– Объявлялись новые претенденты? – взволнованно спросила она.

– Да. Младший Гай Юлий Цезарь приходил ко мне вчера. И, поскольку я не имею ничего против него, я внес в список и его. Теперь в списке – тридцать восемь имен.

Аврелия вспыхнула. Пораженный Котта внимательно посмотрел на дочь: никогда еще он не видел ее смущенной. Рутилия тоже была заинтригована смущением дочери.

– Я приняла решение, – сказала Аврелия.

– Великолепно! Скажи нам, – поторопил ее Котта.

– Гай Юлий Цезарь-младший.

– Что? – спросил Котта озадаченно.

– Кто? – переспросила удивленно Рутилия.

– Гай Юлий Цезарь-младший, – терпеливо повторила Аврелия.

– Вот так так! Последняя лошадь пришла к финишу первой! – воскликнул Котта.

– А лошадка-то – из конюшен моего брата, – заметила Рутилия. – Боги, как он умен! Но откуда он знал?

– Он замечательный человек, – сказал ей Котта и обратился к дочери: – Ты встретилась с Гаем Юлием-младшим позавчера у своего дяди… Впервые?

– Да.

– И именно он – тот, за кого ты хочешь замуж?

– Да.

– Милая девочка, он весьма небогат, – напомнила мать. – Учти: жене молодого Гая Юлия не купаться в роскоши…

– Не ради роскоши выходят замуж.

– Я рад, что ты это понимаешь. И все же, я выбрал бы не его для тебя, – сказал Котта по-настоящему огорченный.

– Хотелось бы знать, отец, – почему?

– Странная это семья. Очень, очень необычная. К тому же, они – и идейно, и кровными узами – связаны с Гаем Марием, с человеком, которого я просто ненавижу.