Первый человек в Риме. Том 1

Маккалоу Колин

Рутилия попала к Луцию Аврелию Котте девушкой, в то время как он был уже женат и имел девятилетнего сына, названного как и он – Луций. Поженились они через год после того, как Фрегелла возглавил народное восстание против Рима, а в первый год трибунства Гая Гракха у них родилась дочь Аврелия. Сынок Луция Котты был очень рад получить сестричку, поскольку очень любил свою мачеху Рутилию.

Когда Аврелии исполнилось пять лет, ее отец, Луций Аврелий Котта, внезапно умер – спустя лишь день после окончания его консульских полномочий. Для большего удобства двадцатичетырехлетняя вдова осталась в доме младшего брата Луция –

Марка, не имевшего еще жены. Они полюбили друг друга и, с позволения отца и брата, Рутилия вышла замуж за своего деверя – через одиннадцать месяцев после смерти Луция Котты. Вместе с ней под защиту Марка попали ее приемный сын Луций Младший и ее дочь. Семья быстро росла: менее чем через год Аврелия родила Марку сына – Гая; еще через год – Марка Младшего. Последний сын – Луций – появился на свет через семь лет.

Аврелия оставалась единственной дочкой. Положение ее было весьма занятно: младшие ее братья одновременно – кузены – ведь ее отец приходился им дядей, а их отец был ей дядей. Многие путались в родственных связях этой семьи. Особенно, если объяснить их брались дети.

– Она – моя двоюродная сестра, – говорил Гай Котта, показывая на Аврелию.

– Он – мой брат, – парировала Аурелия, указывая на Гая Котту.

– Он – мой брат, – мог сказать Гай Котта, указав на Марка Котту.

– Он – мой двоюродный брат, – могла Аврелия представить Марка Котту.

Это могло продолжаться часами. Редко кто мог разобраться в семейной путанице. Но сложные кровные узы не волновали никого из ребятишек, искренне любивших друг друга, Рутилию и ее мужа Котту, который тоже обожал их всех.

Род Аврелиев был одним из самых благородных, а Аврелии Котты, пожалуй, дольше других занимали места в Сенате и чаще других становились консулами. Они были богаты благодаря правильно вложенным средствам, колоссальным земельным владениям – и предусмотрительно заключенным бракам. Аврелии Котты могли позволить себе иметь много сыновей, не беспокоясь об их будущем, да и дочерей наделяли изрядным приданым.

Словом, под крышей Марка Аврелия Котты и его жены Рутилии собрались завидные женихи и невеста – красавцы как на подбор, и прекрасней всех – Аврелия.

– Безупречна! – таков был вердикт любящего роскошь Луция Лициния Красса Оратора, одного из самых настойчивых соискателей ее руки.

– Восхитительна! – так выразил свои впечатления Квинт Муций Сцевола – лучший друг и родич Красса Оратора, тоже пополнивший собою список соискателей.

– Вдохновляюща! – признал Марк Ливий Друз.

– Елена Троянская! – описывал ее Гней Домиций Аненобарб Младший, добивавшейся ее руки.

Да, каждый в Риме хотел жениться на племяннице Руфа. Те немногие из претендентов, которые жен уже имели, развода им не давали и не их бесчестили – развод был прост, а приданое Аврелиев столь велико, что будущему мужу красавицы не стоило беспокоиться о потере приданого предыдущей жены.

– Я действительно чувствую себя как царь Тиндарей, когда принцы и цари вереницей шли к нему просить руки Елены, – сказал Марк Аврелий Котта жене.

– Только ему-то Одиссей помог с ними разобраться, – смеялась в ответ Рутилия.

– Ну ладно, я и сам разберусь, без Одиссея! Будь что будет! Отдам ее тому, кто не добивается ее руки.

– Точно как Тиндарей, – кивнула Рутилия. Вскоре явился и Одиссей: Марк Котта пригласил на ужин

Публия Рутилия Руфа. Когда дети ушли спать, разговор, как всегда, перекинулся на выбор жениха для Аврелии. Рутилий Руф слушал с интересом и предложил свое решение. Но не сказал сестре и шурину, что решение это подсказано ему только что полученным коротким письмом Гая Мария.

– Ничего тут сложного нет, Марк Аврелий, – сказал он.

– Если так, то я весь внимание, – сказал Марк Котта. – Просвети меня, Улисс!

Рутилий Руф улыбнулся:

– Нет, я не могу в песне и танце рассказать об этом, подобно Улиссу, – сказал он. – Рим наших дней – не древняя Греция. Мы не можем заколоть лошадь, разрезать ее на четыре части и заставить всех поклонников Аврелии дать над ней клятву верности тебе.

– Особенно до того, как они узнают, кого мы осчастливим! – улыбнулся Котта. – Ах, что за романтики были эти древние греки! Нам же, боюсь, придется дело иметь с группой алчных и мелочных римлян.

– Именно, – сказал Рутилий Руф.

– Прошу, брат, помоги нам, – горячо попросила Рутилия.

– Я же сказал, дорогая Рутилия, что ответ прост. Позвольте девочке самой выбрать мужа.

Котта с женой были поражены.

– Ты уверен, что это мудро? – спросил Котта.

– Если мудрость не дает вам ответа – гоните ее прочь, – посоветовал Рутилий Руф. – Вам нет необходимости искать для нее богача. Нет нужды и бояться печально известных охотников за удачей – нет таких в списке ее женихов. Маловероятно, что к гнездам Аврелиев Юлиев или Корнелиев слетятся за добычей аферисты. К тому же дочь ваша здраво мыслит, не сентиментальна и, само собой, не охоча до приключений. Она не бросит тени на вас. Кто угодно, только не она.

– Ты прав, – кивнул Котта. – Не думаю, что есть на свете мужчина, способный вскружить Аврелии голову.

На следующий день Котта и Рутилия вызвали Аврелию в гостиную ее матери с намерением рассказать ей о принятом решении.

Она шла, не волнуясь, спокойным, ровным шагом. Сильные ноги, прямая спина, плечи отведены назад, голова вскинута. Возможно, фигуре ее не хватало чуточку непринужденности, зато одевалась девушка с исключительным изяществом, не прибегая к помощи высоких пробковых каблуков и драгоценностей. Ее прекрасные волосы – длинные, каштановые – были собраны в тугой узел на затылке. Ее нежная, молочно-белая кожа не ведала грима. Прямой и тонкий, словно у скульптуры Праксителя, не выдавал присутствия кельтов в ее роду. Сочные, темно-красные, изящного очертания губы манили мужчин к безумным лобзаниям. Подбородок с ямочкой, бледный лоб – высокий и широкий… и фиалковые глаза в оправе из длинных и тонких ресниц, над которыми, подобно черным аркам, поднимались тонкие брови.

Часто заходили споры на мужских вечеринках /редкая обходилась без того, чтобы среди гостей не оказалось двух-трех из многочисленных ее поклонников/ о том, в чем же состоит привлекательность Аврелии. Некоторые говорили – в ее умных и бесстрастных глазах. Другие – что оно в замечательной чистоте ее кожи. Иные вспоминали о совершенстве всех черт лица. Немногие страстно шептали о губах, подбородке с ямочкой, о плавных линиях рук и ног.

– Ни то, ни другое, а все вместе, – ворчал Луций Лициний Красс Оратор. – Дураки! Она весталка на выданьи – она Диана, не Венера! Недостижимость – вот в чем ее очарованье.