Первый человек в Риме. Том 1
Шрифт:
– А если когда-нибудь в будущем я попрошу тебя занять рядом со мной пост консула?
– Опять что-то затеваешь?
– Мне напророчили, Публий Рутилий, что я буду консулом не меньше семи раз.
Может, другой и рассмеялся бы. Но Публий слишком хорошо знал своего друга.
– Заманчивые перспективы обещаны тебе… В способностях твоих я не сомневаюсь. Хотел бы я разделить с тобой твою славу? Конечно же. Сочту это даже обязанностью – чтобы возвысить свой род. Только, когда понадоблюсь, предупреди меня, Гай Марий, загодя. Скажем, за год.
– Так и сделаю.
Юлилла родила в июне – слабую
Недоношенная малышка Юлиллы выжила, а младшенький Юлии умер, когда секстилий обрушил на холмы Рима нескончаемые дожди, и вспыхнула эпидемия лихорадки.
– Девочка – это хорошо, – сказал Сулла жена. – Но прежде, чем я отправлюсь в Африку, ты должна снова понести. И на этот раз у нас будет мальчик.
Разочарованная рождением дочки, Юлилла с энтузиазмом взялась за дело.
– В конце концов, у нас уже есть невеста, – сказала она сестре осенью, после смерти второго сына Юлии, зная, что вновь беременна. – Надеюсь, второй будет мальчиком.
Убитая горем, Юлия не могла понять сестру. Марция говорила, что замужество сильно испортило Юлиллу. Возможно, мать судила слишком строго. Но взаимопонимание между сестрами действительно было утрачено. Оставалось удивляться, что росла рядом с той, которая кажется теперь совершенно чужой женщиной.
Юлиллу никогда нельзя было назвать некрасивой. Ее красили сказочно-медные волосы, грация, веселый нрав. Теперь же вокруг глаз ее появились круги, глубокие морщины легли у крыльев носа, уголки рта горестно опустились. Она выглядела уставшей, измученной, неспокойной. Жалобные интонации слышались в ее голосе. Поймав себя на этом, она тут же раздражалась.
– Вино у тебя есть? – неожиданно спросила Юлилла.
Юлия посмотрела на нее удивленно. Как можно пить в ее положении! В кругу Юлиев это считалось нетерпимым. Возмутительно – слышать от собственной двадцатилетней сестры вопрос о вине, да еще с утра пораньше!
– Конечно, вино у меня есть, – ответила Юлия.
– Я бы непрочь выпить.
Юлилла знала, что терять ей нечего. Любовь семьи она уже потеряла. Все, все против нее! И Юлия, жена консула, внезапно ставшая одной из самых уважаемых римских матрон. Ни одного неверного шага не сделала Юлия в жизни. Гордая своим положением, влюбленная в своего дорогого Гая Мария и любимая им, образцовая жена, образцовая мать… Противно!
– Ты всегда пьешь по утрам? – как можно более равнодушно осведомилась Юлия.
– Ну, Сулла пьет, нужна же ему компания.
– Сулла? Ты называешь его этим прозвищем? Юлилла улыбнулась:
– Юлия, как ты старомодна! Конечно, называю. Мы, знаешь ли, не в Сенате живем. Все в нашем кругу пользуются прозвищами. Это же нормально. Да и Сулле нравится, когда я так его называю. Он говорит, что, когда к нему обращаются – Луций Корнелий – он чувствует себя столетним стариком.
– Наверное, я действительно старомодна, – сказала Юлия без упрека. Внезапная улыбка сделала ее моложе и красивее сестры. – Впрочем, мне простительно: ведь у Гая Мария нет прозвища!
Принесли вино. Юлилла плеснула в бокал, проигнорировав воду.
– Это меня и удивляет, – сказала она, сделав большой глоток. – Ну, уж после победы над Югуртой у него
– Метелл Нумидиец… – повторила Юлия. – В дни триумфа… Он наубивал в Нумидии достаточно народу. И если захочет, чтобы его называли Нумидийцем, а Сенат позволит, так ведь и будет, разве нет? Гай Марий говорит, что простое латинское имя, данное ему отцом, само по себе хорошо. Есть лишь один Гай Марий. А Цецилиев Метеллов могут быть и десятки. Увидишь: моему мужу не понадобится прозвище, чтобы его ни с кем не путали. Он намерен быть Первым человеком в Риме.
– Неплохое вино, сестра, – отметила Юлилла. – Вижу, у Мария хватает денег на удовольствия.
Второй бокал она пила мелкими глотками, смакуя вкус.
– Значит, любишь Гая Мария? Пересилив стыд, Юлия ответила:
– Конечно, люблю. И очень за него переживаю. А что тут особенного? Разве ты не любишь Луция Корнелия?
– Люблю. Но не стану страдать от его отсутствия. В конце концов, пока он будет вдали от дома, мне не придется снова быть беременной, после того, как родится этот, – она раздраженно фыркнула. – Мне нравится быть свободной и ходить налегке. Ненавижу таскать тяжести!
Юлилла постаралась укротить гнев.
– Это дело жены – вынашивать детей, – сказала она холодно.
– Ну и плохо, что женщина не может сама выбирать себе занятие, – сказала Юлилла, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.
– Ты все смеешься! – рассердилась Юлия.
– А, ладно: жить своим умом куда как опасней, – сказала Юлилла, начавшая пьянеть. – Не будем ссориться, Юлия. Достаточно и того, что мама считает меня недостойной дочерью и сестрой…
Да, Юлия понимала: Марция никогда не простит Юлилле истории с Суллой. Гнев их отца быстро прошел, и Цезарь снова окружил дочь теплом и вниманием. А мать – нет. Бедная Юлилла! Неужели Сулле и вправду нравится, когда жена с ним за компанию пьет по утрам вино? Или Юлилла придумала это себе в оправдание? Впрочем… Сулла! От него всякого можно ожидать.
Сулла прибыл в Африку в конце первой недели сентября с оставшимися двумя легионами и двумя тысячами великолепных кельтских кавалеристов.
Марций, занимавшийся планированием рейда в Нумидию, принял его ласково и тут же загрузил работой.
– Я возьму Югурту в сезон дождей, – сказал Марий. – И даже не использую всех своих войск. Ты здесь – и увидишь все, Луций Корнелий.
Сулла передал ему письма от Юлии и Гая Юлия Цезаря.
– И прими мои соболезнования в связи с потерей вашего маленького сына, Марка Мария, – сказал он, чувствуя неловкость за то, что его недоношенная дочь Корнелия выжила.
Тень пробежала по лицу Мария, но он тут же взял себя в руки.
– Спасибо, Луций Корнелий. Хорошо, что у меня есть еще маленький Марий. Ты оставил мою жену и сына здоровыми?
Да, как и всех Юлиев Цезарей.
– Хорошо! – на этом разговоры о личном были закончены.
Марий отложил почту на край стола и перешел к доске с огромной картой на телячьей коже.
– Мы как раз разрабатываем план захвата Нумидии. Через восемь дней трогаемся в Капсу.
Сулла понимающе кивнул.