Первый еретик. Падение в хаос
Шрифт:
– Сир?
Лоргар шевельнулся, сосредотачиваясь.
– Окончи его страдания, Аргел Тал.
Все головы повернулись к Ингефель, которая завопила в бессловесном протесте.
– Это предопределено богами, - она указала татуированной рукой на изуродованное тело Вендаты.
– Лоргар — ищущий, возлюбленный сын Великих Сил, и он принес десятую жертву. Можно начинать посвящение.
Группа кадианцев бросилась вперед, вцепляясь грязными руками в золотую броню Вендаты, срывая ее с умирающего тела. Аргел
– Это — не жертвоприношение для твоей кровавой магии, - произнес капитан.
– Он направил оружие на сына Императора и умрет за этот проступок. Не более.
Аргел Тал глянул через плечо.
– Сир, мы должны уйти. Никакие ответы не стоят этого.
Лоргар откинул капюшон, не глядя ни на Аргел Тала, ни на Ингефель.Взгляд был устремлен на дальнюю стену, губы мрачно скривились.
– Что это за звук?
– спросил примарх.
– Я ничего не слышу, кроме барабанов, сир. Прошу вас, нужно уходить.
– Вы этого не слышите?
– Лоргар повернулся к двум оставшимся сыновьям.
– Никто из вас?
Они ответили молчанием, и Лоргар поднес руку ко лбу.
– Это… смех?
Ингефель уже стояла на коленях, вцепившись в его облачение и благоговейно всхлипывая.
– Обряд… боги идут… он не завершен…
Лоргар, наконец, обратил на нее внимание, хотя глаза по-прежнему оставлись отстраненными.
– Я слышу их. Слышу их всех. Словно отголосок смеха. Забытые лица дальней родни, которые кто-то силится вспомнить.
Аргел Тал ударил мечами из красного железа друг о друга, скрежет металла о металл был достаточно громким, чтобы привлечь внимание примарха.
– Сир, - прорычал он, - мы должны уйти.
Лоргар покачал головой, бесконечно терпеливый и спокойный.
– Мы уже не можем выбирать. События начали происходить. Отойди от кустодия, сын мой.
– Но сир…
– Ингефель говорит правду. Все это было предначертано. Шторм, выбросивший нас сюда. Крики, взывавшие к нам. Страх, толкнувший Вендату на предательство. Все это части… плана. Я вижу это столь ясно. Сны. Шепот. Десятилетие за десятилетием….
– Сир, прошу.
Застывшие черты Лоргара внезапно исказились в приступе ярости.
– Отойди от этого неверного пса, пока не присоединился к нему на одиннадцатом колу! Понятно? Этот момент — тот горн, в котором куется все остальное. Повинуйся, или я убью тебя на месте.
Перед глазами Аргел Тала пронеслась тень — нечто ужасное, крылатое и разгневанное, недоступное воображению смертных.
Прошел миг. Тьма отступила. Аргел Тал сделал то, что приказал Лоргар — отошел от тела и убрал в ножны мечи.
– Этого не стоит ни один ответ.
Ни Лоргар, ни Ксафен не ответили на
На этом месте Лоргар перестал писать. В его улыбке сквозила грусть.
– Ты считаешь, что я согрешил тогда?
Аргел Тал мрачно и горько рассмеялся.
– Грехом считается, когда мораль смертных встречается с этическими нормами. Согрешили ли вы против веры? Нет. Запятнали ли свою душу? Возможно.
– Но ты ненавидишь меня, сын мой. Я слышу это в твоем голосе.
– Я думаю, что тебя ослепило отчаяние, отец. Быть может, тебе и чуждо садистское наслаждение, но жажда истины довела тебя до порочности.
– И из-за нее-то ты и ненавидишь меня, - Лоргар уже не улыбался. Голос звучал низко и язвительно, в глазах было столько же тепла, сколько в трупе на поле боя.
– Я ненавижу то, что ты вынудил меня увидеть. Ненавижу истину, которую мы должны принести Империуму Людей. И более всего я ненавижу то, чем я стал, служа твоему замыслу.
Аргел Тал усмехнулся не своей улыбкой.
– Но мы никогда не могли ненавидеть тебя, Лоргар.
Вендата был все еще жив, когда его насаживали на кол рядом с девятью другими.
Но, к счастью, недолго.
Он так и не увидел купленную его кровью святость. Не увидел, что прорвалось через границу между плотским миром и царством духов.
Ингефель перестала корчиться в танце. Кожу девушки покрывал пот, волосы свалялись в жирные завитки, а тело светилось в свете огня, словно украшенное жемчугом.В руках она продолжала сжимать деревянный посох с навершием в виде изогнутого полумесяца.
Перед каждым из кольев стоял татуированный шаман, сжимая в руках грубый глиняный горшок, в который он собирал кровь убитых жертв. Ингефель подходила к каждому из них поочередно, и шаманы наносили на ее кожу спиральный символ, размазывая кровь кончиками пальцев.
Было невозможно не уловить смысл. Они рисовали на ней Око.
– Невероятно, - произнес Лоргар. Казалось, ему больно — вены на висках вздулись и пульсировали.
– Я знаю этот обряд, - сказал Ксафен.
– Из старых книг.
– Да, - примарх натянуто улыбнулся.
– Это отголоски древней колхидской церемонии. Короли-жрецы, правители прошлого, утверждались в должности таким образом. Танец девушки, кровавые жертвоприношения, нарисованные на коже созведия… Все это. Кор Фаэрон узнал бы их, как и Эреб. Они оба видели это раньше собственными глазами, в исполнении Завета, до моего прибытия на Колхиду.
Аргел Тал доселе полагал, что их культура далеко ушла от подобного упадка. Видимо, Лоргар уловил его полные отвращения мысли, поскольку примарх повернул к нему свой острый взгляд.