Первый генерал
Шрифт:
Пер не хотел понимать и слабо покачал головой. Разговор этот ему совсем не нравился и более того пугал его.
– Нельзя дальше так жить – продолжил Слава, он выпрямил спину, а взгляд его устремился в окно, казалось, что он мысленно перенесся куда-то в другой мир. – Хватит терпеть это, эту систему, эту власть, она убивает и нас, и весь народ, и всю страну! – он снова повернулся к Перу – нам нужна революция, ждать больше нельзя и начать ее должны мы!
– Мы? – тихо повторил Пер.
– Да мы. Я устал ждать, когда ее начнет кто-то другой, так можно вечность ждать и не дождаться.
– И как мы ее начнем?
– Смотри, я все продумал. Ты вернешься домой, освоишься немного, месяц, два, а потом в определенное время откроешь нам ворота, и мы попробуем захватить город, администрацию, штаб,
– Все входы в центр охраняются полицией, думаешь вас не заметят, да и сколько вас? Мы с тобой? Нас просто застрелят на входе.
– Есть люди которые думают так же как я, их много, мои знакомые и я уверен много других. На каждой кухне вечером говорят, как все достало, нищета, репрессии, вранье. Просто нужен ветер, который раздует эти тлеющие угольки. У меня есть группа готовая действовать, к августу найду еще верных людей. – Славик не рассказывал раньше другу, про свой кружок (так он его называл) революционеров, на котором они обсуждали планы и способы свержения власти, в кружке помимо него состояли еще одиннадцать человек, друзей и старых знакомых Вячеслава. Кружок существовал уже два года и собирался раз в месяц, на собраниях они много разговаривали, бухали и мечтали о прекрасной стране, которую они построят после революции. Стране полной свободы, с равными возможностями для всех граждан, стране население которой будет процветать.
– Где я там буду брать, чтобы употребить? – этот вопрос волновал Пера больше, чем все революции в мире вместе взятые.
– Ты же сможешь приезжать ко мне, вам центровым нет проблемы в передвижении. Возьмешь машину у отца и через пять минут ты здесь, а у меня уже все готово. Да я думаю, что и там можно достать. – Слава старался говорить убедительно, все, о чем он мечтал зависело от согласия Пера. Славик был готов скорее погибнуть в этом восстании, чем жить в постоянном страхе, хотя он прекрасно понимал, что шансов захватить город мало, но его это нисколько не волновало, главное начать, а там будь, что будет, считал он.
– Мне нужно подумать, пару дней – произнес после непродолжительного молчания Пер.
– Хорошо, конечно братан – Славик широко улыбнулся, стараясь скрыть свое разочарование. Он хотел было напомнить другу, что тот уже давно живет за его счет, но благоразумно решил пока не давить, добровольные помощники всегда лучше подневольных. – Ну че, давай стакан, еще по пивасу?
Ребята допили пиво, разговаривая о всяких мелочах и улеглись спать.
Обычно Пер засыпал моментально, но сегодня он долго ворочался, но сон все не приходил. Сказывались впечатления прошедшего дня. Жизнь его кардинально менялась и, видит бог, он к этому совершенно не готов. Днем, волшебным мечем он убил двух человек, а вечером Славик предложил ему вернутся к отцу. И второе волновало его не меньше чем первое, а может и больше, в конце концов убивая тех отморозков, он спасал собственную жизнь, а возвращение домой могло полностью поменять эту самую, ставшую уже привычной, жизнь.
Революция. Сколько совместных распитий пива, было проведено под разговоры о ней. Славик давно бредил этой идеей, а вот Перу было все равно, плевать он хотел на революцию, он конечно понимал, что в стране все плохо и дальше будет только хуже. Ему тоже хотелось перемен, но лучше было бы, чтобы это произошло само собой, без его непосредственного участия. Жизнь его текла размеренно, все было стабильно, да бывали дни без употребления из-за невозможности достать, но в целом это случалась не часто, а возвращение домой грозило прервать эту безмятежную жизнь. Менять что-то было страшновато.
Хотя когда-то давно именно неприятие размеренное и скучной жизни привело его сначала к употреблению наркотиков, а потом и бегству от семьи и надоевшего, казавшегося тогда таким тупым, существования.
Раньше Пер жил в центре, в огромной красивой и дорогой квартире, полной разных антикварных ценностей, позолоты и скорее похожей на музей, чем на то место где постоянно живут люди. Семья их жила не только в этой квартире, еще у них был загородный дом в супердорогом элитном поселке «Золотая Ривьера», который окружала стена еще больше той, что сейчас отделяла центр от остального города. Они
Отец Пера был губернатором Края уже много-много лет. Полное имя Пера, данное ему при рождении было Сидоров Супермен Петрович. Такое не обычное имя, вопреки мнению отца, и принятым традициям, мальчику дала мать, невероятно красивая и невероятно сумасбродная девушка, помешенная на запрещенных голливудских фильмах. Юлия Александровна Гриндберг (в девичестве), была дочерью председателя Главной Театральной Комиссий Федерации и звезды отечественного кино, родители конечно хотели найти для нее жениха из московской творческой среды, но упрямая Юля выбрала молодого и наглого заместителя губернатора далекого дальневосточного края, и родителям оставалось только согласиться с ее ошибочным, на их взгляд, выбором.
Отец Пера любил ее безумно и соглашался почти на все ее прихоти, пожелания и капризы, политически подозрительный тур по городам вражеской Америки? пожалуйста, розовый БМВ с аэрографией радуги на багажнике? пожалуйста, назвать новорожденного сына Суперменом? С психами, криками и битьем посуды, но все равно, пожалуйста. Только длились эти «пожалуйста», до поры до времени.
Однажды в столице, на торжественном приеме у Верховного, она, специально или невзначай ляпнула, дескать не пора ли тому на покой, мол нельзя так сильно напрягаться и усердно работать в его то возрасте. На следующий же день, в интервью на центральном телевиденье, Смирнов Петр Дмитриевич объявил, что его любимая жена повредилась в уме, маниакально – депрессивный психоз со склонностью к суициду. И она навсегда переехала в их загородный дом, за территорию которого ей было запрещено выходить. Пер иногда навещал ее в этой золотой клетке, а вот отец, на сколько он знал, никогда там больше не появлялся. Спустя несколько лет, Пер ушел из дома сам. Предатель, так он однажды назвал своего отца, за пару дней до того, как покинуть дом, предатель семьи и любви.
Детство мальчика было безоблачным и вполне счастливым, он ни в чем не нуждался и все его прихоти всегда исполнялись, будь то сладкий торт или необычная игрушка. Но когда он закончил школу, получив в подарок от родителей двухнедельный тур по Карибским островам, на праздничном, по этому случаю, ужине, отец объявил ему, что тот поедет учится в столицу, в академию службы безопасности, самое крутое в Федерации заведение для детей крупных чиновников и силовиков.
Только у Пера тогда были другие планы. Мальчик прекрасно понимал, что таких как он, в этой академии, а тем более в Москве полно. А здесь в городе он будет единственным, главный мажор края, так сказать. Не надо будет напрягаться по учебе, и можно будет тусить без остановки. Ходить по ночным клубам он начал еще с девятого класса, со своими старшими друзьями. Там же он впервые попробовал алкоголь. Ребята, тоже дети чиновников и силовиков, которым было по двадцать – двадцать пять лет, охотно общались с четырнадцатилетним Пером. В клубах он был окружен всеобщим вниманием и в его присутствии всегда царило безудержное веселье. Именно тогда ему первый раз захотелось попробовать, что – то посильнее алкоголя. На ночных покатушках по городу, девушки, значительно старше его, охотно садились в его автомобиль, огромный черный «крузак», выполненный по спецзаказу с белой наклейкой «Патриот» на заднем стекле, и вели себя с ним, как с взрослым. И если бы гаишники хоть раз рискнули остановить этот автомобиль, могли бы увидеть там много интересного.
Нет, Пер точно не хотел лишится всего этого, и оказаться в академии, где первые два года нельзя покидать территорию учебного заведения, где никакие знакомства и связи не работают. Там готовится будущая элита страны, там преподаватели не бояться студентов – детей крупнейших чиновников, потому что боятся Верховного, который, с присущим ему косноязычием сказал, что: «В этой академии все дети, все ученики, просто ученики, а не дети кого –то там, и тот, кто будет им помогать, быстро окажется далеко внизу, в местах не столь приятных».