Первый император. Сборник
Шрифт:
С русскими девками из дворца ничего хорошего из этой затеи не получилось: девки причитали, плакали и убегали прочь, тогда как в немецкой слободе девки вели себя игриво и даже пили вместе вино, к которому Петр уже успел пристраститься, заботами дьяка Зотова, и теперь приучал к вину Алексашку, который показал себя достойным учеником, напиваясь вместе с царем до положения риз во время забав с иноземными девками.
Петр оплачивал услуги девок и трактирщиков золотыми дукатами и потому был желанным гостем в немецкой слободе, не смотря на свой вид и резкий запах, исходивший от немытого тела царя. На уговоры матери сходить в баню Петр отвечал, что один иностранец в немецкой слободе
Незаметно, за солдатскими играми и попойками в немецкой слободе прошел год и мать Петра – Наталья Кирилловна, видя непотребное поведение сына решила оженить его, чему Петр поначалу сопротивлялся, жалуясь Алексашке, который, уже поняв натуру Петра, умел удачно его успокоить или похвалить.
– Если мать хочет, то надо уступить и жениться «мюн херц» – говорил Алексашка, называя Петра на немецкий манер, и зная, что Петру такое обращение весьма нравится. – Тебе надо жениться, чтобы считаться взрослым и убрать Софью от управления государством, а время мы будем проводить как и раньше в свое удовольствие. Кто посмеет перечить царю-самодержцу в его желаниях? Никто.
Так что женись, мюн херц, потопчешь свою женушку, как петушок топчет курочек, сделаешь себе наследника и дальше правь, как хочешь: с женой вместе или без нее – как решишь ты, так и будет.
Петр внял уговорам «сердечного друга» и женился по воле матери.
Это женитьба ничего не изменила в его поведении, но заставила царевну Софью совершить несколько ошибок в попытке сохранить за собой власть при взрослых царях Иване и Петре, которые уже стали женатыми, а у Ивана даже родилась дочь.
Алексашка Меньшиков так удачно показывал царю Петру свою преданность и охотно исполнял все его желания, вплоть до плотских забав, что стал его ближайшим другом и соратником во всех последующих деяниях и поступках этого царя-реформатора, приведшего Россию не к мнимому величию, а к столетнему упадку и застою.
Федор
Федор в недобрую минуту оказался возле царя Петра семь лет тому назад, когда его – десятилетнего мальчика, послали в услужение Петру, тоже десятилетнему, но уже провозглашенного царем стараниями его матери Натальи Кирилловны и приближенных к ней бояр, желающих пристроиться поближе к трону.
Петр еще не вполне понимал, что значит быть царем: правила государством его сестра Софья, назначенная правительницей при малолетних царях Иване и Петре, а Петр продолжал свои детские игры в солдатиков, быстро привыкнув к тому, что все его прихоти и желания немедленно выполняются: так распорядилась Софья, чтобы цари, подрастая, не знали укороту и потому не стремились к самостоятельному царствованию как можно дольше.
Петр только-только начал привыкать к исполнению всех своих пожеланий, даже нелепых, и именно тогда Федя оказался возле Петра и отказался участвовать в повешении собаки, за что был нежданно принужден к унизительной для крестьянского мальчика услуге – подтиранию задницы царю-мальчику.
Петр высказал свое пожелание иметь Федю всегда возле себя, чтобы и далее он обеспечивал чистоту царской задницы и, дав Феде звание золотаря, уже не менял этого приказания, а потому, Федя продолжал пребывать в этой должности и дальше, втайне надеясь на изменение своей судьбы к лучшему.
Выносить за царем ночные горшки и подтирать царю Петру задницу было вовсе не трудно, но стыдно и унизительно для крестьянского сына: одно дело,
Все это Федя знал из Писания, по которому он учился грамоте у сельского дьячка в далеком селе Орудьево, не ведая, что его грамотность и явилась главной причиной назначения его Петром для выполнения унизительных обязанностей золотаря.
Петр, не знавший грамоты и не желавший обучаться, несмотря на все старания дьяка Зотова приставленного к нему в учителя, вдруг увидел возле себя мальчика-ровесника, который освоил грамоту без всяких учений – это было обидно: царский холоп умеет то, чего царь не может, а мальчишеская царская обида не знает пощады и потому Петр и назначил холопа Федю выполнять унизительные обязанности, чтобы по-мальчишески торжествовать свое превосходство.
Бывало, что в редкие минуты, когда дьяку Зотову удавалось усадить Петра за учебу, тот, не в силах заучить буквы, впадал в ярость, бросал на пол книгу-букварь и начинал топтать ее ногами, потом снимал портки, садился, справлял нужду и кричал: – Эй, Федька, иди сюда и быстро подотри мне зад, – а когда Федя начинал исполнять приказ царя, тот оправлялся ему прямо в руку и, вскочив, убегал во двор, торжествующе крича: – Теперь Федька этой рукой напиши на бумаге молитву «Отче наш».
Федя молча уходил к реке, чтобы застирать испачканную одежду и вымыть руки, а дьяк Зотов лишь качал головой и, достав бутылку с вином, которую постоянно носил за пазухой, делал несколько глотков, звал слугу, чтобы тот очистил комнату, где проводил учебу царю, от последствий царской выходки.
К этому времени возвращался Федя и Зотов, ободряюще похлопывал мальчика по плечу, говоря: – Терпи отрок, бог терпел и нам велел и не чини обиды на царя – это в нем кровь басурманская играет, а нам христианам не резон обижаться на несмышленыша-царя. Надеюсь, что царь Петр израстется от своего буйного нрава и будет хорошим царем, такие примеры из прошлого нам известны.
Федя смиренно отвечал дьяку: – Нам, холопам, не след обижаться на господ: будь– то царь, боярин или кто другой. Мне отец говорил, что на обиженных воду возят, только я не понимаю, почему обида и почему вода вместе? Может потому, что вода грязь смывает, а обида это та же грязь, только в человеческой душе?
Дьяк удивлялся рассуждениям Феди и хлебнул вина из своей бутыли уходил к себе в горницу, что была выделена ему во дворце, как учителю молодого царя, а Федя, очистившись от следов царской милости, шел во двор усадьбы, чтобы отыскать Петра и молча следовать за ним, дабы по первому же его зову выполнить свои обязанности.
Так минул год, второй и третий и Петр начал проявлять интерес к девкам, и интерес этот исполнился на девке Насте, чему Федор был свидетелем.
Дальше Петр, известно, удовлетворялся девками как только мог, иногда отсылая Федю прочь – если насильничал девку в своей спальне или напротив приглашая Федю, чтобы тот протер чистой тряпочкой причинное место царю и девке, если девка та оказалась в царской опочивальне по своему согласию, в надежде получить за свою услугу серебряный рубль или даже золотой дукат, что иногда тоже случалось, если плотская утеха с этой девкой царю пришлась по душе. Впрочем, Федя уже не верил в наличие у царя Петра православной души: басурманская душа может и имелась у Петра с темным цветом лица, а вот христианская душа в царе не просматривалась.