Первый император. Сборник
Шрифт:
«И девки его с самого начала интересовали именно закордонные – со своими нравами. И именно в Кукуевской слободе первой любовницей Петра стала бывшая любовница Лефорта – Анна Монс. Нравы же этой девицы были таковы, что когда ее супруг Кайзерлинг стал слишком настойчиво домогаться от Петра сделать уступку по поводу повышения по службе очередного ее родственника, то на обвинения в соблазнении своей пассии Петром, Меншиков отреагировал следующими словами «Ваша Монс… я обладал ею так же как и вы, все другие. Отстаньте с нею».
А таковых любовниц у Петра, которыми также обладали и «все другие» было немалое количество. Потому и невозможно определить, какие дети, рожденные от его любовниц, были его собственными, а какие
«Вступал же в обладание ими он по разному: кого покупал, кого упаивал, а кого и просто насиловал».
Но наступила пора управлять государством, и к этому управлению Петр приступил в свойственной ему импульсивной манере, сходу.
Прежде всего, ему не терпелось «поиграть» в настоящую, а не «потешную войну» и тут Франц Лефорт, которого Петр произвел из аптекаря в генералы, посоветовал царю совершить завоевание Азова: тем самым напор турок на Европу ослаблялся, а Петр начинал свое царствование со «славных дел» – завоевания Приазовья и выхода России на южных рубежах к Азовскому морю и устью Днепра.
– Теперь время удобное: у султана три больших войска ратуют в Венгрии с императором… У турок и татар была война с немцами,– так думал Петр.
Петр устраивал «потешную» войну под Кожуховом, где два полка его потешных войск осаждали город Кожухов, а два полка его защищали, а потому Петр считал себя готовы к настоящей войне.
Выход к Черному морю был мечтою многих правителей России. Даже Лжедмитрий собирался в поход против турок и татар, но не успел. При царе Федоре Алексеевиче предпринимались два Чигиринских похода против турок и хотя удалось отстоять Малороссию от захвата турками, но в целом эти походы не привели к победе. Еще более плачевными были Крымские походы при царевне Софье, которые в итоге и привели ее к потере власти. Отношения с турками и татарами после этих походов были неопределенными: ни войны, ни мира.
Крымский хан требовал, чтобы Россия продолжала платить ему дань и не шел на заключение мира.
С другой стороны, Польша, с которой у России был заключен союз против турок и татар, требовала возобновления войны, прерванной после крымских походов. Но царь Петр в это время занимался увеселениями, а его мать с советниками не собирались разжигать войну и потому генерал Гордон писал своему родственнику в Шотландию: «мы здесь живем в мире, и самые настоятельные требования наших союзников не заставят нас предпринять что-либо важное».
Но прошло всего два года и Гордон переменил свое мнение; «Я думаю и надеюсь, что мы в это лето предпримем что-нибудь для блага христианства и наших союзников».
Война на юге против турок и татар была жизненно необходима и России и союзникам на Западе, которых турки постоянно побеждали, захватывали земли Польши, Венгрии и Австрии. Даже патриарх иерусалимский Досифей писал царям Ивану и Петру:
«Вам не повезло, если турки останутся жить на севере от Дуная, или в Подолии, или на Украйне, или если Иерусалим оставите в их руках; худой это будет мир… Если татары погибнут, то и турки вместе с ними, и дойдет ваша власть до Дуная, а если татары останутся целы, то они вас обманут. Вперед такого времени не сыщете, как теперь… Александр Великий не ради Бога, но ради единоплеменников своих, на персов великою войною ходил, а вы, ради святых мест и единого православия, для чего не бодрствуете, не трудитесь, не отгоняете от себя злых соседей? Вы упросили у Бога, чтоб у турок была война с немцами; теперь такое благополучное время – и вы не радеете! Смотрите, как смеются над вами… татары, горсть людей и хвалятся, что берут у вас дань, а так как татары подданные турецкие, то выходит, что и вы турецкие подданные. Много раз вы хвалились, что хотите сделать и то, и другое, и все оканчивалось одними словами, а дела не явилось никакого».
«В начале 1695 года он (Петр) приказал объявить
«Распоряжения относительно командования войсками: Борису Петровичу Шереметеву было вверено начальство над 120-ти тысячным войском старинного московского устройства (стрельцами): это войско вместе с малороссийскими казаками должно было действовать против турецких укреплений на Днепре. Труднейшая задача, осада Азова, была предоставлена войскам нового устройства в количестве 31000. Само собой разумеется, что царь находился при этом войске; начальство над ним было поручено консилии трех генералов: Головина, Лефорта и Гордона. Дела решались в этой консилии, но приговор ее исполнялся не иначе, как с согласия бомбардира Преображенского полка Петра Алексеева» – так повелел себя именовать царь.
«Шутили под Кожуховым, а теперь под Азов играть идем» – писал бомбардир в Архангельск к Апраксину.
«Петр и под Азов отправился развлекаться».
«Указывая в манифестах на Крым, как на цель похода, правительство, кажется, старалось скрывать настоящую цель военных операций. Предполагалось занятие устьев Днепра и Дона. И там, и здесь, находились турецкие укрепления, препятствующие сообщению России с Черным морем и служившие базисом при набегах татар на Россию. Для обеспечения южных границ Московского государства, для охранения городов (Белгорода, Тамбова Козлова Воронежа, Харькова и др.), для развития торговли и промышленности во всем этом крае было необходимо завладеть, с одной стороны Азовом, с другой – приднепровскими крепостцами (Кизикариен, Арслан-Ордск,Таган и др.); тогда только можно было надеяться на успешные действия и против крымских татар.
Походы Голицына не имели успеха преимущественно потому, что сообщение голой степью представляло громадные затруднения. Теперь же, при походе на Азов водный путь для передвижения войска, припасов, военных снарядов представлял значительные преимущества.
До этого русские воины весьма часто являлись на низовьях Днепра и Дона. Днепр был частью пути «из варяг в греки», этой дорогой шли когда-то полчища Олега и Игоря при походах на Византию.. На Дону до самого устья много раз показывались казаки – морские разбойники, отправлявшиеся нередко грабить берега Черного моря и возвращавшиеся, обычно, с богатой добычей. Такие набеги казаков повторялись особенно часто в XVII веке. В 1626 году казаки даже явились в окрестностях Константинополя, где разграбили какой-то монастырь. Примерно в тоже время они обратили в пепел малоазиатские города Трапезунд и Синоп. Нередко турецкое правительство жаловалось московскому на неистовство казаков: цари оправдывались тем, что не имеют средств сдерживать их».
Именно поэтому, царь Петр с советниками Лефортом и Гордоном рассчитывал на Азовский поход как на «потешные учения» своих войск, но уже не друг против друга а против турок.
«Уже в самом начале похода пришлось бороться отчасти с теми же затруднениями, жертвой которой сделался Голицын в 1687 и 1689 годах. Между прочим, ощущался сильный недостаток в лошадях. Войска и скот страдали от нехватки воды (это двигаясь-то вдоль Дона!). Дисциплина в войске оказалась далеко не образцовой. Даже степной пожар, сделавшийся роковым в 1687 году, повторился и в 1695 году, хотя и в меньших размерах».
«Хотели оплошать турок, напасть нечаянно на Азов», что означало незаметно подкрасться и ударить в спину, но наткнулись на препятствие: путь лодкам преграждала перекинутая через реку цепь, охраняемая двумя каланчами.
«Кликнули клич на охотников из донских казаков: кто пойдет на каланчу? Каждому обещано по десять рублей, Казаки взяли одну каланчу… Ночью турки, сидевшие в другой каланче, ушли из нее, покинув свои пушки, утром казаки заняли каланчу».
«Петр 1, подойдя к турецкой крепости Азов с гарнизоном не более 5000 человек, осадил ее и 5 августа попытался взять штурмом, но потерпел неудачу».