Первый император. Сборник
Шрифт:
«При атаке татарской конницы на русский пехотный Швартов полк, иноземный командир приказал всему полку стрелять сразу».
«Татары смяли солдат и как овец погнали в свою землю вместе с полковником».
«Подобных промашек стрелецкая пехота не допускала за всю историю своего существования».
Закордонного образца пехота Петра, после первого соприкосновения с противником показала низкий уровень в военном отношении, и поэтому Петру пришлось ретироваться.
«2 октября русские сняли осаду и отступили». «Зря Софья, в свое время побоялась сразиться с этой тридцатитысячной «аника-армией»,
«Петр затаил страх, тот же страх, как в памятную ночь бегства в Троицу» и бежал из Азова.
«Однако ж вся эта армада, многократно превышающая количество засевших в крепости солдат неприятеля после внезапного бегства Петра поддалась паническому настроению своего предводителя и почти поголовно была вырезана турками, кинувшимися в погоню за беглецами. «Всего треть осталась от армии».
«Большего позора в войнах России именно с турками просто не бывало ни до, ни после Петра. Именно мы всегда били их, несмотря на просто подавляющее своей численностью превосходство врага, доходящее до 1:5 и даже до 1:20 не в нашу пользу».
Так, при Иване Грозном в 1572 году в битве при Молодях в 50 верстах южнее Москвы, русское войско под командованием князей Воротынского и Хворостинина в составе 30 000 человек наголову разбило и уничтожило 120 000-тысячную армию турок, крымских татар и ногайцев.
Набеги крымских татар прекратились почти на 20 лет, потому что погибли почти все мужчины-воины и Османская империя была вынуждена отказаться от планов вернуть Казань и Астрахань под свое господство, а южные границы на Дону и Десне были отодвинуты на 300 км. Были заложены Воронеж и крепость Елец.
«Но Петр, имея пятикратное преимущество, бежал».
«Дорога от Азова к Москве на протяжении 800 верст, была усеяна трупами людей и лошадей, все деревни были переполнены больными, заражавшими местных жителей своими недугами, смертность была ужасная».
«Неудача первого Азовского похода количеством жертв превосходила неудачи Голицына в Крымских походах 1687 и 1689 годов».
«После Азовской неудачи в народе легко могли вспомнить слова патриарха Иоакима, что не может быть успеха, если русскими полками будут предводительствовать иностранцы-еретики, но царь, готовясь ко второму походу, более прежнего рассчитывал на помощь иностранцев, полагая: «Иностранцы были умнее русских: и так подлежало от них заимствовать, учиться, пользоваться их опытом».
«Для нас открыты все пути к утончению разума и к благородным душевным удовольствиям. Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое ибо я человек», – так, много позднее, говорил, прославляя дела Петра – Карамзин.
«Поражение под Азовом было полное, но несмотря на все это царь… торжественно вступил с войсками в столицу. Правительство старалось придать особенное значение занятию турецких каланчей близ Азова».
«Еще до возвращения в Москву, Петр известил польского
Шестикратного перевеса над турками Петру оказалось недостаточно для победы, и он собирал еще большее войско для второго похода.
«Особо необходимыми для предстоящего похода оказались военные суда, которые могли бы пресечь неприятелю средства получать во время осады помощь с турецких кораблей войском, снарядами и продовольствием.
Поэтому Петр призвал из Архангельска голландских и английских плотников с чужеземных судов. Все они были волей или неволей отправлены в Воронеж, где уже со времен царя Михаила Федоровича производились постройки плоскодонных судов. По берегам реки Воронеж росли дремучие леса, дубовые, липовые и сосновые, доставляющие обильный материал для кораблестроения. Были устроены верфи, работа закипела. Около 26 000 человек всю зиму трудились на воронежских верфях.
Образцом для строившихся судов служила галера, заранее заказанная в Голландии и привезенная в Москву, а затем в Воронеж».
Кроме военных судов нужно было изготовить до 1 000 транспортных судов. Были изготовлены морские суда «Принципиум» и «Апостол Петр» и весной 1696 года «потешные» части Петра вместе с вышедшим из «потешного» же Плещеева озера, теперь уже Воронежским флотом, выступили под Азов.
«Вопрос о главном начальстве был решен иначе, нежели в первый поход… На это место был назначен боярин Шеин… Шереметев опять должен был действовать на Днепре, между тем как главная армия двигалась к Азову».
Зиму Петр провел беззаботно и в прежнем веселии: устраивались ассамблеи Всепьянейшего собора, карнавалы, до которых Петр был весьма охоч, выдавая себя за простого плотника или солдата, и пользуя девок в немецкой слободе, главной из которых оставалась Анна Монс.
Царя, конечно, сразу узнавали по фигуре и росту, но не показывали виду, чтобы не привести его в ярость, в которую он впадал по малейшему поводу и мог жестоко наказать обидчика: вкуса крови он уже отведал, когда изгонял царевну Софью и потому его натура, не успокоившись, требовала новых жертв.
В январе скончался брат Петра – царь Иван, но этому событию при дворе Петра не было придано никакого значения, хотя эта смерть брата сделала Петра единоличным царем, не знающим уже никакого укорота своей власти.
Федор, несмотря на полученные увечья, продолжал свою службу возле Петра, частенько приводя его в порядок после попойки: упившись до изумления, царю иногда случалось обмочиться, и тут-то требовались услуги Федора.
Иногда царь вместе с Алексашкой приводил немецкую фрау в спальню измайловского дворца, где они вдвоем пользовали эту девку всю ночь, а утром царь прогонял ее прочь, дав два-три золотых дуката: несмотря на свое положение, Петр был скуповат и редко когда одаривал девок и соратников по разврату и пьянству более, чем двумя-тремя монетами.