Первый особого назначения

Соколовский Александр Александрович

— Давно пора, — сказала пожилая женщина из девятой квартиры. — Житья нет от этого Сапелкина…

Молодой рабочий с консервного, жилец из двадцать третьей квартиры по фамилии Стрелков, повел широкими плечами.

— Цацкаетесь вы с ним очень. Давно бы в милицию сообщили.

— Сообщали уже, — со вздохом ответила женщина и махнула рукой. — Не действует.

Позади ребят остановился Яков Гаврилович. Его целый день не было во дворе, очевидно он куда-то уезжал.

— Выпустили! — воскликнул он, заглянув через головы жильцов. — Вот это молодцы!

Толстый

мужчина в чесучовом пиджаке, услышав это, обернулся.

— Это кто же выпустил? — спросил он. — Я думал, вы…

— По нашей инициативе, по нашей инициативе, — закивал Яков Гаврилович. — Можно сказать, с благословения нашей конторы… Но выпускали не мы, а вот ребятишки, пионеры…

— То-то, я смотрю, на вас карикатуры нету, — подмигнув, засмеялся Стрелков.

Яков Гаврилович растерянно замигал.

— То есть как это? Почему? За что же на меня карикатуру?

— А за то, что красный уголок до сих пор не открываете, — объяснил Стрелков. — Ребята его отремонтировали, оклеили — и дело с концом. Думаете, жильцы не в курсе дела? Очень даже в курсе. Мы с Андреем Голубевым в одном цехе работаем.

Еще кое-кто из жильцов поддержал молодого рабочего. Яков Гаврилович покраснел.

— Граждане, граждане! Прошу вас, не волнуйтесь. Уголок будет открыт…

— Когда? Когда откроете-то? — раздались голоса.

— На днях и откроем. Уже получены средства на шахматы и шашки… Так сказать, на культинвентарь.

— Домино бы надо тоже, — подсказал один из жильцов.

— Будет и домино. Все будет.

— Товарищи, товарищи! — крикнул Стрелков. — Давайте так решим. Если на будущей неделе уголок открыт не будет, попросим ребят в следующем номере газеты пропесочить и нашего Якова Гавриловича.

— Правильно! Так и надо! — послышались в ответ веселые голоса.

В этот момент, растолкав всех, к газете подошел сам Сапелкин. Очевидно, он был в хорошем настроении. Но вдруг лицо его стало мрачнее тучи.

— Это кто же здесь выставил? — загремел он. — Это что? Меня в гнусном виде?! Твое художество? — набросился он на Якова Гавриловича.

— Во-первых, вы мне не тычьте, — обиженно сказал Яков Гаврилович. — А во-вторых, это общественная критика…

Сапелкин не дослушал.

— Я вот тебе задам критику! Я эту мерзость сам немедленно уничтожу!..

— Ой! Он сорвет сейчас! — испуганно вскрикнула Таня, увидав, как Сапелкин решительно протянул руку к газете.

Но тут перед разъяренным скандалистом вырос Андрей.

— Не трогать! — строго произнес он.

Рядом с командиром отряда встал Стрелков. Он смотрел на Сапелкина сурово, чуть приподняв левую бровь. Его широкие плечи совсем загородили газету. И позади Сапелкина очутился участковый уполномоченный, снова зашедший сюда по какому-то делу.

— Между прочим, — сказал старший лейтенант, — портить народное имущество не полагается. А насчет карикатуры… У нас в отделении тоже газета имеется. Сатирическая. Называется «Давайте не будем». И там меня продернули. Из-за вас, гражданин Сапелкин. Из-за того, что до сих пор образумить вас не могу.

Сапелкин взглянул на участкового

уполномоченного, покосился на Андрея, с опаской перевел взгляд на широкие плечи Стрелкова, что-то процедил сквозь зубы, фыркнул, круто повернулся, наступил кому-то на ногу и, не извинившись, быстро зашагал прочь.

Андрей подошел к ребятам.

— А газета-то получилась колючая, — сказал он.

— Колючая! — подхватил Женька.

А Шурик Веденеев добавил:

— Иголки торчат, прямо как у ежа.

Читатели у стенда сменяли одни других. Некоторые возмущались, найдя среди заметок или Женькиных стихов свою фамилию, другие, тоже отмеченные Женькой или Лешкой, смеялись вместе со всеми. Ни один, кто бы ни подошел к газете, не остался равнодушным. И чуткие уши ребят не раз ловили короткие замечания, брошенные как бы мимоходом:

— Хорошее дело, нужное.

— Еще бы!

— Художник-то, видать, специалист.

— Здорово продернули.

— Сапелкин-то как похож! Прямо вылитый!

— Давно пора такую сатиру выпускать.

— Конечно. У нас в учреждении есть тоже. Действует без отказа…

— Вот что, братки, — сказал Андрей. — Надо будет теперь выпускать нашу «Ракету» регулярно.

— А мы и будем выпускать, — заверил Женька. — Можно два раза в месяц… Как у нас в классе выпускали.

Командир отряда обернулся к Лешке.

— Как, художник? Справишься?

— Справлюсь, пожалуй, — ответил Хворин. — Только вот заголовок…

— А заголовок пускай так и остается в рамке, — придумал изобретательный Олег.

— Правильно! — воскликнул Женька. — Заголовок пусть остается, а мы к нему будем приклеивать новые номера!..

К ребятам подошел Яков Гаврилович.

— Большое дело сделали, товарищи пионеры, — сказал он.

— Еще больше сделаем, — отозвался Андрей. — Только вы не обижайтесь. Если красный уголок не откроете, то и на вас карикатура появится.

— Да я разве против? — замахал руками Яков Гаврилович. — Я со всей душой! Обязательно откроем уголок. Непременно!

Глава вторая

Мебели теперь в отрядной комнате было достаточно. Вовка все-таки осуществил свой замысел — притащил с чердака два стула. Их починили, и теперь в отрядной были, кроме столика и скамеек, эти два стула, табуретка, сколоченная Лешкой и Павликом, а кроме того — тумбочка. То есть тумбочкой ее сделал все тот же Лешка. А сначала это был обыкновенный длинный деревянный ящик, который притащили откуда-то Павлик и Шурик. Внутри ящика Хворин набил фанерные полочки. Олег и Мишка оклеили его снаружи синей настольной бумагой, а спереди, там, где должна была находиться дверца, занавесили куском красного кумача, который принесла из дома Таня. В тумбочку можно стало складывать и инструменты, и книги, и прочее добро. Конечно, лучше было бы вместо кумачовой навесить настоящую деревянную дверку, но на это не хватило досок и фанеры. Все это мебельное хозяйство предстояло расставить по местам, вымести стружки и опилки, одним словом, привести отрядную комнату в порядок.