Первый после бога
Шрифт:
– Мы на ветре, а испанцы идут галфвинд, – произнес Мартин. – У нас преимущество в скорости. Может, проскользнем?
– Нет, – ответил Шелтон, изучая испанский корабль в трубу. – До них еще три мили. Успеют перекрыть нам дорогу. Подойдут на пару сотен ярдов и разнесут нас в клочья.
Три мили, десять минут быстрого бега «Амелии»… Капитан покосился на Батлера. Первый помощник был абсолютно спокоен и занят делом: следил, как экипаж готовится к драке, покрикивал, поторапливал. Но блеск глаз и пальцы, ласкавшие рукоять тесака, его выдавали: мысленно
– Стрелки, на правый борт! Палубная команда, на реи и к снастям! Остальным приготовиться к абордажу! – скомандовал Шелтон и подмигнул первому помощнику. – Поведешь их, Дерек?
Батлер ощерился:
– Как бог свят!
Дистанция сократилась до двух миль, потом до мили. Галион лег на ветер, набрал скорость и развернулся бортом к «Амелии». В подзорную трубу казалось, что пушечные жерла целят Питеру прямо в лоб.
– Похоже, удрать не получится… – пробормотал хирург. – Что будем делать, капитан?
– Маневрировать. – Питер пожал плечами. – Маневрировать и стрелять. Наши пушки бьют дальше испанских, наше судно поворотливее, а там – все в руках Божьих!
– Но они не стреляют, – молвил дрогнувшим голосом кузен Руперт. – Может быть, они…
Борт испанского корабля окутался огнем и дымом, грохот залпа прервал Руперта Кромби. Свистнули ядра, и в шести кабельтовых от «Амелии» поднялись фонтаны зеленоватой воды. Расстояние было еще слишком большим для прицельного огня – галион просто демонстрировал свою мощь.
– Пресвятая Троица! – Батлер с радостным видом перекрестился. – Хвала Господу, они пальнули первыми! А ведь мы их трогать не собирались! Так ведь, капитан?
– Несомненно, – подтвердил Шелтон и, взглянув на Мартина, добавил: – Уверен, помощник Кинг тоже так считает.
Мартин усмехнулся и молча склонил голову.
– А раз они начали свару и нанесли нам… гм… ущерб, то, как я давеча говорил, мы вправе возместить свои потери. Так, Питер?
– Не буду спорить, – согласился капитан и крикнул: – Эй, на пушечной палубе! Заряжай!
– Какие потери, какой ущерб! – Лицо кузена Руперта пошло красными пятнами. – Они же в нас не попали! Щепки от планшира не откололось!
– Ущерб нанесен нашей чести и нашему флагу, – важно подбоченившись, сообщил Дерек Батлер.
– Но мы не поднимали флаг!
– И не поднимем. На кой черт он сдался? Верно, капитан?
Шелтон подтолкнул старого пирата к трапу.
– Что-то ты разболтался, Дерек. Иди к абордажной команде и объясни им про флаг, про честь и корабельную казну. На таком галионе должен быть хоть один сундук с пиастрами… Верно, старина?
Кивнув, Батлер направился к своему отряду, а Питер Шелтон, не забывая следить за испанским фрегатом, осмотрел с квартердека корабль. Люди были готовы к бою. Почти два десятка стрелков под водительством Айрленда уже выстроились вдоль бакборта, и еще столько же, с гранатами и факелами в руках, стояли за спинами мушкетеров. Дюжина пушкарей Тома Белла ожидала команды на орудийной палубе, и
Веселая злость охватила Шелтона, злость и одновременно пьянящее чувство собственного могущества. Здесь, на борту «Амелии», он был повелителем жизни и смерти, был божеством, державшим в руках судьбы множества людей; он мог послать врагу громы и молнии, пламя и свинцовый град, ответить на враждебное деяние точно таким же ударом, жестоким, грозным и неотвратимым. Он будто слился со своим кораблем, ощущая, как раскачивается под ногами палуба, как режет волну форштевень, как паруса, наполненные силой ветра, несут «Амелию» вперед и как, насытив утробу порохом, пробуждаются от сна ее орудия.
Сверкнул огонь, фрегат вновь окутался дымом. Ядра вспенили воду в кабельтове от «Амелии», и это означало, что испанца можно достать. Английские пушки были дальнобойнее и перезаряжались вдвое быстрее; бриг имел меньше орудий, но мог ответить двумя залпами на каждый вражеский. Испанский корабль шел сейчас в бейдевинд на северо-запад, опережая «Амелию» ярдов на пятьсот и развернувшись к бригу бортом, чтобы вести огонь мощью всей бортовой батареи. «Амелия» упрямо двигалась по ветру на север, и вражеские канониры могли видеть только ее бушприт, кливера и паруса на фок-мачте. Для испанцев площадь обстрела была невелика, но и Шелтон не мог пустить в ход свои шестнадцатифунтовые орудия.
Дождавшись, когда на шкафуте и шканцах фрегата построятся мушкетеры в кирасах и блестящих шлемах, он велел рулевому взять четыре румба к весту. «Амелия» развернулась, хлопнули паруса, волна приподняла корабль, и в этот миг Шелтон выкрикнул:
– По мачтам и палубе… правым бортом… огонь!
Бриг содрогнулся, дым и едкий запах пороха поплыли в воздухе, и четыре ядра, под свист и улюлюканье команды, обрушились на галион. Строй мушкетеров сломался, часть фигурок в шлемах попадала, другие укрылись за фальшбортом. Одно из ядер ударило в надстройку на юте, проломив толстые доски обшивки.
– Всё… Теперь нам конец… – уныло пробормотал кузен Руперт.
Приказав ему заткнуться, Шелтон вернул корабль на прежний курс. Испанцы снова дали залп бортом, и их снаряды опять ушли в воду – на этот раз в двухстах футах от «Амелии». Капитан прикинул, что орудия на фрегате перезаряжают куда медленнее, чем канониры Белла; кроме того, галион был неповоротлив и уступал его кораблю в маневренности. Пожалуй, распустив все паруса и двигаясь по ветру, фрегат смог бы угнаться за «Амелией», но лавировать с тем же изяществом и легкостью испанцам мешал громоздкий, тяжелый и неуклюжий корпус их галиона.