Первый/последний
Шрифт:
— Ты хоть и дебил, но общительный. Помоги ей освоиться...
Я в голос ржу и едва не давлюсь теплым пивом.
— Кнопка, твоя метаирония — это отдельный вид искусства! Я себе-то помочь не могу!
— Идиот, я бросаю тебе спасательный круг! Может, так до тебя наконец дойдет, что ты не один такой и пора выбираться?
— А если я скажу, что не хочу? — язык заплетается, стесанные о землю ребра нехило болят. О навязчивости Кнопки тоже можно слагать легенды, и я потихоньку завожусь.
— Тогда я отвечу, что
На закидоны Кнопки я обычно реагирую сдержанно, и в целом ценю ее прямоту. Но эти слова пробиваются через заржавевшую броню равнодушия и задевают. Сильно. Еще и Энджи напилась, и неотвратимость встречи с ней бьет по нервам...
И я рычу сквозь сведенные челюсти:
— Ты достала своими шефскими проектами, Кнопка. Займись чем-нибудь другим, и больше не лезь ко мне! Ты понятия не имеешь о дерьме, в котором я тону. Ты даже близко меня не знаешь!
Ее пылающие праведным гневом глаза вдруг гаснут. Это не разочарование, не обида, не злость. Это... признание абсолютного поражения.
— Я отлично изучила тебя и понимаю, что недостаточно хороша. Моей помощи ты никогда не примешь... — Кнопка быстро стирает ладонью слезу, разворачивается и, натыкаясь на столики, выбегает из зала. Оттолкнув возникшего на пути Дэна, нагоняю ее у самого выхода, но она вырывается из моих ослабевших клешней и провозглашает:
— Пошел ты. Вот что я скажу тебе, Владик. Гори в аду!
В помещение врывается сырой ночной ветер, за спиной Кнопки хлопает стеклянная дверь, повисает тишина. Тряхнув головой, плетусь к барной стойке, опрокидываю последний шот и подмигиваю офигевшим ребятам. К крыльцу медленно подползает такси.
«...Ты проклятый. Последний, с кем нужно связываться. Тебя нельзя любить. Из-за тебя оборвалось столько жизней...»
Перспектива, обрисованная Соболевым, вдруг становится суровой реальностью. Меня посадят... И пофиг. Чем не вариант избавления... от такого урода, как я.
В груди воцаряется сказочная беззаботность — работает таблетка Энджи, но скоро ее действие заканчивается, и я пропускаю удар под дых.
Кнопка умерла... Ее больше нет.
Вскакиваю, как ошпаренный, меняю брэндовую футболку на «счастливую» отцовскую, мысленно отдаю Энджи должное — за то, что постирала мои шмотки, — и, побросав в рюкзак айфон и ключи, сваливаю из ее мрачного логова.
***
Городские задворки окутаны изморосью и ранними сумерками, но вокруг «Черного квадрата» уже собрался народ. Угрюмые парни и девчонки молча топчутся у ступеней клуба, и от глухой тишины, накрывшей улицу, у меня подгибаются колени.
Ребята кивают мне, но тут же отводят глаза. Охранник Толя делает вид, что очень занят настройкой монитора, и не спешит выдавать
— Привет! — под его пустым взглядом я рефлекторно отступаю на шаг. Он игнорит протянутую для пожатия руку.
— А, Влад... Тебе здесь больше не рады.
— Слушай, мне жаль, — рот изрыгает несусветную тупость: все оттого, что мозг в отключке и не задействован в мыслительном процессе. — Как это случилось? Что произошло?
— Переживаешь за свой зад? — понимающе кивает Дэн, но восковая маска на его лице не меняет выражения. — Расслабься, это был несчастный случай. Но это ты довел ее до истерики, и она побежала на красный. Ты постоянно пользовался ее добротой и кидал, в упор не замечая очевидного... Я спускал тебе это, пока она была жива, думал, что Динка сильная и сама со всем справится. А она не справлялась... Отвали, Влад. Я заступлюсь за нее. Хотя бы сейчас...
Дэн сокрушен, он скорбит и едва вывозит, а я давно забыл, что такое сочувствие.
Кнопка всегда была рядом, но я упивался только своей болью. Мне было на всех наплевать... Я даже не могу вспомнить цвет ее глаз.
Мне нечем дышать, сердце не бьется, но я расправляю плечи и снова встаю напротив Дэна:
— Я уйду. И больше сюда не сунусь. Только... Напоследок врежь мне по щам.
Дэн отмирает, трясет запястьем и резко заряжает мне кулаком по зубам. В нос ударяет запах ржавчины, что-то хрустит, но в мозгах проясняется.
— Спасибо, брат, — я сплевываю на пол кровь и, спрятав руки в карманы джинсов, выхожу через освободившуюся от преграды рамку металлоискателя.
Ветер яростно треплет кусты, растущие вдоль исписанного мною бетонного забора, взгляд цепляется за черные строчки стихотворения, и я тихонько продолжаю их вслух:
«...В сонме ангелов — Ленора,
та, чье имя навсегда
В этом мире стерлось —
без следа...»
Все, чем я по-настоящему жил в последние три года, было накрепко связано с Дэном и Кнопкой. Я был малолеткой, но Дэн общался со мной на равных. А у Кнопки для меня всегда были припасены носовые платки, мотивирующие щелбаны и мятные конфетки...
Из разбитой губы течет что-то теплое, но я заслуживаю гораздо больших страданий.
Достаю телефон, на ходу фотографирую окровавленный фэйс, кидаю на стену нашего паблика и пишу в заголовке:
«А вот и возмездие. Прощайте, ребята».
Спустя секунду прилетает первый комментарий:
«Она умерла из-за тебя»
— Справедливо, — я усмехаюсь. — Приглашаю вас плюнуть на мою могилу. Если, конечно, Энджи удосужится меня похоронить.
Словно оплакивая самую добрую девчонку на свете, тучи разверзаются потоком холодного дождя.